— Обычно, — сообщила она пассажирам, — на такие исследования отправляют как можно больше людей, среди которых обязательно есть профессиональные археологи. У кого-нибудь есть археологическое образование?
Ни у кого не было.
— Когда мы доберемся до Обреченной, — продолжала Хатч, — я отправлюсь на поверхность. Просто осмотреться, увидеть все, что можно, а то и собрать кое-какие артефакты. Если кому-нибудь хочется со мной, могу взять нескольких добровольцев. Работа предстоит достаточно простая.
Она сладко потянулась. Пассажиры переглянулись, затем посмотрели на потолок и стены.
Эмбри отрицательно покачала головой.
— Благодарю покорно. Я предпочту наблюдать отсюда. Хатч, в конце прошлого века здесь пропала целая группа. Насколько я припоминаю, их съели. — Она подняла ферзя и внимательно посмотрела на него. — Прошу извинить. Но я действительно помню об этом. К тому же меня мало интересует археология. Если там есть что-то, на что Академии хотелось бы взглянуть, так у них было на это двадцать лет. Но нет — в самую последнюю минуту им взбрело в голову отправить туда нас, чтобы мы сделали их работу. Весьма типично.
— Извини, Хатч, — произнес Сколари, — но я разделяю это мнение. Бюрократы сами ничего не могут, вот и ожидают от нас, что мы ринемся в «горячую точку» и с энтузиазмом займемся исследованиями. — Он посмотрел куда-то мимо Хатч, не желая встречаться с ней взглядом. — Глупость какая!
— Ладно, — сказала она. — Я все понимаю. И, пожалуй, согласна с тобой.
— А чем мы будем делать снимки? — спросила Тони. — У тебя есть сканер?
В грузовом отсеке Хатч нашлась упаковка со сканером. «Ну, хоть с этим проблем не будет».
Тони откинулась в кресле. Она осторожно наблюдала за Хатч, однако выражение ее лица ничего не говорило. Наконец, она улыбнулась.
— Я с тобой, — проговорила она.
Хатч предвидела такое развитие событий и уже наметила другого добровольца, хотя имела веские причины оставить его на борту.
— Я никого не принуждаю, Тони.
— Неважно. Мои внуки когда-нибудь спросят меня об этом. И я не хочу быть вынужденной им ответить, что осталась здесь и наблюдала за происходящим из гостиной.
Этой фразой она заработала колючий взгляд Эмбри.
По привычке Найтингейл удалился к себе очень рано. Он понимал, что в его отсутствие остальные чувствуют себя более непринужденно, и сожалел об этом. Однако, по правде говоря, даже короткая беседа утомляла его. Он дни напролет работал над книгой, которую в один прекрасный день, надеялся он, сочтут его главным произведением: «Куракуа и Земля: эволюция разума». Книга рассказывала о величайшей иронии, что люди, открыв силы, создающие в определенных известных ситуациях разум на планете, пока плохо осознали их действие по отношению к самим себе.
Он с удовольствием проводил вечера со своими великими предшественниками Харко и Ди Альвой, вместо того чтобы слушать в комнате отдыха болтовню, переходящую в базар.
Люди, с которыми он путешествовал, определенно не были яркими личностями, а время — драгоценно. За ушедшие годы он в полной мере оценил тот грустный факт, что никто не живет вечно.
Однако по вечерам сильное волнение мешало Рэнделлу думать о чем-нибудь, кроме Обреченной. Малейва-3. Планета без будущего. Вам не хочется написать мемуары? «Почему Сколари спросил об этом? Смеялся ли он надо мной?» — Этот вопрос Найтингейл задавал себе все чаще. Ведь Событие приближалось — и воскрешало воспоминания. Неужели вы тот самый Найтингейл, который угробил шестерых?
Ему захотелось выпить. Однако из горького опыта Найтингейл знал, что стоит себе это позволить — и он надерется.
Вскоре все кончится. Под ногами опять будет твердая почва, и он уединится в доме, который купил для него агент по недвижимости. Дом на мысе, вдали от шоссе; к нему вела частная дорога. Ни гостей. Ни соседей. Не надо отвечать ни на чьи вопросы.
Будь он сообразительнее, он бы убрался с Пиннакля много лет назад, прежде чем опять упереться в это носом. Но он пустил все на самотек, решив, что, поскольку он больше не имеет отношения к Малейве, люди позабудут о нем. Позабудут, что он когда-то был там.
Неужели вы тот самый Найтингейл, который так напортачил во время первой экспедиции, что мы никогда туда не вернемся?
У него не было близких друзей, и он точно знал почему. В результате — полное одиночество. Никого, с кем бы он мог поделиться своим самым значительным профессиональным успехом. И теперь в холодном, равнодушном окружении он обнаружил, что напряженно размышляет о своей жизни. Это и в самом деле было путешествие, в которое по своей воле он не отправился бы никогда. Ни в коем случае.