Себастьян Жапризо
ОБРЕЧЕННОЕ НАЧАЛО
От переводчика:
«…Когда пускался на дебют…»
Себастьян Жапризо (настоящее имя Жан-Батист Росси) (1931–2003) остался в литературе, прежде всего, как автор знаменитых детективных романов «Купе смертников», «Ловушка для Золушки», «Дама в автомобиле, в очках и с ружьем», «Убийственное лето», экранизация которых принесла писателю всемирную популярность.
«Обреченное начало» — первый роман Жапризо, написанный им в семнадцать лет и опубликованный в 1950 году. Впоследствии этот роман был удостоен премии «Юнанимитэ» («Единодушие»), Действие разворачивается на юге Франции — в местах, где родился писатель. Главный герой романа — Дени — на три года младше своего создателя — ему только четырнадцать, и тем не менее эта история рассказывает о большой и обреченной любви.
Если вы читали книги Жапризо, то, наверное, удивитесь простоте и безыскусности стиля его «первенца». Короткие, рубленые фразы. Незамысловатая лексика. Повторы одних и тех же слов, которые автор, при желании, с легкостью мог бы заменить синонимами. Но несмотря на этот минимализм, эмоционально текст волнует и заражает скрытой энергией. Остается только строить догадки, чем вызвано это очевидное стремление Жапризо придерживаться протокольно-лапидарного письма. Может быть, его рука еще просто не нарастила стилевых мускулов, и литературное мастерство придет позже? Или он находился под влиянием модного тогда Хемингуэя, его аскетического стиля и кратких, но емких диалогов? А может быть, он уже в первом романе проявляет свой дар блестящего сценариста? И это предположение выглядит убедительным, если читать роман как развернутый сценарий: в нем почти нет ремарок «спросил», «ответил», «произнес», «воскликнул» — везде сухое «сказал», «сказал», «сказал»… Нет описания любовных сцен: читатель должен сам их вообразить… Нет рассуждений «на тему» и морализаторства по поводу «преступной» любви подростка и монахини. Автор словно прокручивает перед нами фильм, а выводы делаем мы сами.
Разумеется, такой текст представляет непростую задачу для переводчика. Милан Кундера заметил в своем эссе «Нарушенные завещания»: «…по каким критериям оценивают переводчика? По верности стилю автора? Вот как раз судить об этом читатели его страны и не имеют возможности. И напротив, богатство словаря автоматически будет восприниматься читающей публикой как достоинство, свидетельство мастерства и профессионализма переводчика… Словарь Карлоса Фуэнтеса богат до головокружения. А словарь Хемингуэя крайне ограничен. Красота прозы Фуэнтеса связана с богатством, а прозы Хемингуэя — с ограниченностью словаря… Высшей властью для каждого переводчика должен быть индивидуальный стиль автора».
Очень трудно следовать этому завету, если индивидуальный стиль Жапризо в этом романе не дает возможности «развернуться», «показать себя». Трудно преодолеть соблазн не «окрасивливать» текст перевода по сравнению с оригиналом, но в данном случае переводчик сознательно сохраняет стиль автора-дебютанта, предоставив на суд читателей незаурядный по своей простоте, великолепный образец сентиментальной прозы.
~~~
Жермен Юар
Пьеру Семпу
Самому себе
ОБРЕЧЕННОЕ НАЧАЛО
Если сумеешь, поверь в своего Бога,
но главное, поверь в свою жизнь.
Если жизнь забыла твоего Бога,
храни свою жизнь.
Если Бог мешает тебе жить,
откажись от своего Бога.
Твоя жизнь неповторима.
И кем бы ты ни был,
у нас с тобой разные Боги.
I
В тот год Дени перешел в четвертый класс.
Во время каникул здание школы покрасили и привели в порядок дворы. Оконные ставни были зелеными и блестели. Стекла чисто вымыты. В приемной стояли новые кресла, а на этаже, где жили воспитатели, на дверях появились таблички с их именами. Но ученики не обращали внимания на все эти новшества. Поставили новые столы и парты, от которых вкусно пахло чистотой. Но ученики и на это не обращали внимания. После каникул их интересовали только новые воспитатели.
В этом году они появились в каждом классе. С непроницаемыми лицами, ссутулившись, они смотрели на детей, только когда те оказывались рядом. Им раздали большие листы со списками учеников — в том порядке, как те сидели по рядам за партами. Красными крестиками были отмечены неуспевающие, те, кого называли твердоголовыми.