— Слушая тебя, можно подумать, что ты жила среди вампиров…
— Сейчас, наверное, ни одной живой души нет, которая о вампирах не знает!
— Из фильмов?
— Из книг!
— Оставь, пожалуйста. Я ведь знаю, что ты читаешь.
— Я читаю про вампиров!
— Ты читаешь вздор.
Девушка оттолкнула вампира с такой яростью, что, будь он смертным — не устоял бы на ногах.
— Ты! Я иногда тебя просто ненавижу! Я бы уже давно тебя послала, если бы ты был не вампир! Ты — такой же козел, как все мужики! — выкрикнула она. Тающий снег слезами скатывался по слою тонального крема на ее лице, но девушка вряд ли это замечала. — Что тебе вообще от меня надо? Ты со мной не то, что не трахаешься, даже не целуешься! Только заводишь меня без толку…
— Пошли меня, — сказал вампир. — Я уйду. Только больше не зови. Возможно, по прошествии сотни лет я сумею тебя забыть.
— Ну уж нет! — сказала девушка. — Не такая я дура, чтобы упустить свой шанс. Я тебя заставлю, дорогуша, будь уверен. И не надейся, что тебе удастся долго водить меня за нос.
Девушка вдруг увидела, как в глазах вампира загорелся темный кровавый огонь. Ей впервые стало не по себе. Девушка, пожалуй, даже испугалась бы, не будь точно уверена, что ей ровно ничего не грозит. Вампир был безобиден по определению; девушка уже давно считала его своей собственностью, даже не слишком строптивой собственностью, поэтому только рассмеялась.
— Ой, да не надо этих спецэффектов! Подумаешь, Голливуд он тут устроил! Я тебя о чем спросила?
— Ты хочешь в Инобытие? — голос вампира вдруг опустился в инфразвуковые низы и прошел по коже девушки темным потоком, заставив ее передернуться. — Хочешь убивать, детка?
— Я тебе не детка! — девушка хотела рявкнуть, но вышло неубедительно. Нежное рычание растопило в ней что-то, ей снова хотелось дотронуться до вампира. Девушка погладила его по щеке, ощутив, как он вздрогнул от ее прикосновения. Никуда он не денется, подумала девушка и сказала: — Знаешь, мне наплевать. Я про убивать не думаю. Я жить хочу.
— Живи, — сказал вампир.
Девушке не понравилось, как это прозвучало. Слишком отчужденно и независимо. Девушка ощутила тихое бешенство.
— Я хочу жить вечно, — сказала девушка, едва сдерживаясь. — А ты не телишься. Ну все. Знаешь, что? Ты мне надоел. Или ты меня кусаешь — сейчас — или ты меня больше не видишь. Никогда. Тебе ясно?
— Да, — сказал вампир.
Девушка расстегнула воротник куртейки и сдернула ее с плеч, глядя в красный мрак его глаз.
— И только посмей возразить! — заявила она как имеющая на это полное право хозяйка.
Вампир смотрел на девушку, чувствуя, как меняется мир вокруг. Он вдруг понял, что нужно сделать, чтобы раз навсегда покончить с этой моральной пыткой. Остатки его человеческой памяти и сам строй его личности долго заставляли его быть законопослушным, чтить Кодекс так же, как при жизни он чтил Бога — но любой законопослушности бывает предел, как и любому терпению.
Запах девушки пропитал ночь насквозь — и вампир вдруг радостно, как мальчишка, догадавшийся, наконец, как решается сложная задача, осознал, как получить этот запах целиком. Насовсем.
В ночь последней метели вампир окончательно потерял надежду на близость душ, даже самую условную, зыбкую и шаткую. Он отчетливо видел перспективы — и понял, что дальше будет хуже: чем дальше — тем хуже и хуже. Шантаж сделался настолько откровенным, что страстное желание вампира увидеть в девушке что-то, помимо источника вожделения, рассеялось дымом. Любовь исчезла неожиданно и мгновенно, осталась одна незамутненная одержимость — и одержимость вызвала на губы вампира чуть заметную ироническую усмешку.
Скрывающую клыки. Пока.
Только остатки немецкой лояльности и здравомыслия заставили вампира, вдруг вспомнившего на самом краю моральной пропасти свою покойную матушку, спросить:
— Ангел мой, не напрасно ли ты настаиваешь? Тебе ведь придется оставить своих родителей…
— Хватит уже! — крикнула девушка. — Хватит! Достал! Пошли они все — и родители, и бабушка, и соседи, и вообще! Да что ты к ним прикопался? Они вообще уже отжили! Нормальные вампиры о родителях не спрашивают — еще бы об учителях спросил…
Вампир дослушал ее до конца, подошел, обнял — девушка улыбнулась и замерла — и погрузил клыки в ее шею. Девушка издала пронзительный вопль — и вампир перехватил клыками ее горло, порвав голосовые связки. Волк прыгнул.
Впервые за свою полуторавековое ночное бытие вампир убивал в реальном мире. Он, честный проводник уставших, Хозяин ночи, Вечный Князь, пренебрег прощальным поцелуем. Впервые в посмертии вампир по-настоящему пил кровь, хлебал ее, как воду в жаркий день, ломал клыками позвоночник, всем телом чувствуя, как он карамельно хрустит — и металлический вкус крови вымывал его одержимость. Та жизненная сила девушки, о которой вампир так мечтал, оказалась на удивление простой и крепкой на вкус, она опьянила его как спирт. Запах растерзанной плоти наконец вернул душе вампира покой и ощущение свободы.