На какой-то момент Хеллбой замер, грудь его тяжело вздымалась, потом он закрыл глаза и глубоко вздохнул:
— Нет, все в порядке. — Его голос был низким, с перекатами, когда он, повернувшись, встретился взглядом с глазами Шейда. — Все в порядке.
Она подумала, связан ли эсгенезис с тем, что сейчас происходит с Эйдолоном, но спросить не решалась — просто смотрела, как Эйдолон пальпирует ее рану. Она почувствовала покалывание в животе, точно такое, как тогда, с круэнтусом в битве у Нэнси.
— Надо накладывать швы.
— Почему бы не исцелить эту рану как все остальные? — спросила она.
— Надо действовать с учетом твоей изменяющейся физиологии.
Шейд и Эйдолон обменялись взглядами.
— Ты сказал ей?
— Она должна была знать.
Шейд начал изливаться на каком-то неизвестном наречии. Эйдолон что-то раздраженно отвечал ему.
— Невежливо говорить на чужом языке при посторонних.
— Иди к черту, убийца. — Шейд освободил ей запястья, и живот тотчас пронзила боль.
Она с трудом перевела дыхание и еле удержалась от того, чтобы вновь не показать свою слабость.
— Какого… Шейд. — Эйдолон взял инструмент и нить с металлического подноса. — Сделай так, чтобы ей не было больно.
— Мы не можем снова лечить ее. Ты пренебрегаешь пунктом хартии о неоказании помощи этим отбросам эгисам.
— Я не могу бездействовать.
— Не можешь не делать? Вспомни, что произошло с Нэнси! С Люком! Должно быть, и она во всем этом замешана.
— А кто такой Люк? — процедила она сквозь зубы.
Зло поглядев на Шейда, Эйдолон ответил:
— Наш сотрудник. Оборотень. Эгисы подкараулили его в его собственном доме, где он заперся во время фазы полной луны. Они убили его подругу, но ему удалось спастись.
— Животные, — прорычал Шейд. — Он даже сказал, что они пахли как животные. Обезьяны. Но он все же угробил двух ваших подонков.
Трей и Мишель. Понимание этого пронзило ее, и следующий вздох снова дался ей с трудом. Кайнан сказал, что Хранители попали в засаду.
— Вы лжете. За ними охотились…
— Ты что, была там? — Это был не вопрос, а скорее обвинение.
— Нет.
— Ну да, конечно. — В глазах Шейда мелькнула тень… именно тень, которая превратила его и без того темные глаза в совершенно черные, когда он взглянул на Эйдолона через стол. — А что, если она была там? Это что-то меняет для тебя? Или ты и после этого собираешься возиться с ней словно…
— Разговор закончен. — Тон Эйдолона предвещал грозу. — Обездвижь ее.
Проклиная все на свете, Шейд снова схватил ее запястье, но в то же мгновение ее накрыла волна тепла. Она почувствовала кое-что еще. Благодарность. Эйдолон не мог уничтожить ее в госпитале — она знала это, — но он также не мог облегчить ее боль. Если бы он захотел, чтобы она страдала, она страдала бы. Интересно, если бы ситуация была обратная, сделала ли бы она то же самое?
— Нет, — прошептала она, и Эйдолон нахмурился.
— Ты все еще чувствуешь боль? — Он положил руку на ее запястье, чтобы проверить пульс. — Что такое?
— Извини, — выдавила она. — Поговори со мной.
Он посмотрел на нее как на умалишенную, Шейд покачал головой, но когда они вернулись к своим обязанностям, она поняла, что начинает чувствовать к демонам нечто другое, чем просто слепую ненависть.
Пока Хеллбой колдовал над ней, она обдумывала то, как все обернулось. Она не видела ничего, кроме серых стен с малиновыми кляксами, потолок из огромных блоков, но не было ни одной детали, вселяющей страх. Она не любила больницы, но сейчас ей нравилось вдыхать запах дезинфицирующего вещества и слышать стук инструментов, это был островок стабильности в бушующих волнах ужасных обстоятельств.
Нежные прикосновения к ее коже прекратились. Эйдолон обрезал нитку, с которой работал.
— Все? — спросила она.
— Да.
Шейд отдернул руку.
— Отлично. Я собираюсь пойти помогать пациентам, которые действительного того заслуживают, — сказал Шейд и ушел.
— Ну и черт с тобой, — пробормотал Эйдолон так тихо, что Тайла едва услышала.
— Все хорошо. Я не виню его. После того, что случилось с Нэнси…
Эйдолон посмотрел на нее.
— Я не могу дать тебе обезболивающее, — перебил он ее.
Она покачала головой.
— Я должна оставаться в трезвом уме. — Пребывать в одурманенном состоянии на территории врага было бы неразумно. Кроме того, после того как умерла ее мать, Тайла поклялась никогда не принимать наркотики. Борьба матери с зависимостью принесла так много страданий! Именно это толкнуло ее на путь борьбы с демонами, и это уже была не метафора, а самая настоящая реальность.