— Не начинай. — Эйдолон распахнул дверь кабинета — скорее чтобы отделаться от Шейда и его обвинений, нежели чтобы предстать наконец перед Тайлой.
Она сидела на его столе, понурившись и свесив ноги, словно нашкодивший ребенок. Глаза ее покраснели, как будто она плакала, но он знал, что это не так. Хотя было очевидным, что глаза ее были на мокром месте, она сжала губы и несколько раз судорожно сглотнула.
Он решил не подходить к ней близко и засунул руки в карманы, чтобы не поддаваться соблазну поколотить ее. Впрочем, ему хотелось и избить ее, и приласкать. Когда он заговорил, то попытался воспроизвести холодный и безразличный голос джастиса, которым не говорил уже много десятилетий.
— Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен тебя убивать.
Она посмотрела ему в глаза, и он понял, что она будет биться до конца.
— Я не могу.
— Ха. Это было просто, — сказал Шейд и обошел ее с другой стороны стола. — Давай выведем ее наружу и прикончим.
— Нет. — Она отбросила прядь непослушных волос с лица. — Не сейчас. Вам нужно знать кое-что. Один из ваших — кажется, Юрий…
У Эйдолона екнуло сердце.
— А что с Юрием?
— Он мертв. — Тайла закрыла глаза и вздохнула. — Я прикрепила тебе на пейджер… ну что-то вроде датчика слежения. — Она посмотрела на него и заметила, как темнеют его глаза. — Наверное, ты отдал свой пейджер Юрию.
— Беда, — выдохнул Шейд. — Эгисы взяли его. И что они с ним сделали?
Она не ответила, и джастис в лице Эйдолона испарился, а вместо него появился разозленный демон с горящими глазами. Он схватил Тайлу за воротник и поставил на ноги. Жилка на правом виске его пульсировала, и все поняли, что он вот-вот пришибет ее. Но сам Эйдолон думал лишь о том, как сорвать с нее одежду и овладеть ею прямо сейчас.
Однако нужно было решать насущные проблемы.
— Ты пытала его? Ведь так? — Он слышал, как у нее бьется сердце, эхом отдаваясь в комнате.
— Не я, он уже умер, когда я… но он ничего им не рассказал. Во всяком случае, не рассказал ничего, чего они не знали о госпитале. Простите, мне очень жаль.
Надо отдать Тайле должное, она действительно выглядела расстроенной из-за того, что пронесла в госпиталь взрывчатку, и из-за того, что ее коллеги запытали Юрия до смерти. Ведь они должны были схватить Эйдолона. Если бы не эсгенезис, который снова скрутил его в самый неподходящий момент, он бы ни за что не передал свой пейджер Юрию после операции с Люком и… вот черт!
Эйдолон отпустил Тайлу и повернулся к Шейду.
— Юрий подбросил Джем до дома. Попробуй с ней связаться.
Если бы взглядом можно было убить, то Тайла давно была бы мертва. Тем не менее Шейд одарил ее еще одним убийственным взглядом и направился к двери. Он протянул руку и замер.
— И что мы теперь будем с ней делать? Передадим ее Малекончео или разберемся с ней сами?
Эйдолон подошел к брату и тихо сказал:
— Мне нужно поговорить с ней. — Когда Шейд вознамерился возразить, Эйдолон отрезал: — Она спасла мне жизнь.
— А ты спас ее, так что вы квиты. Давай кончай ее.
Эйдолон подошел к брату вплотную, и тот попятился.
— Не смей спорить со мной по этому поводу.
— Мне не нравится то, что происходит с тобой, Эй. Год назад ты бы сделал все как положено.
— Может, и так, а может, я наконец-то становлюсь демоном-семинусом и делаю то, что выгодно мне. Вы с Рейтом именно так и поступаете.
Шейд грязно выругался и вышел, громко хлопнув дверью. Эйдолон разочарованно покачал головой. Он не любил бить ниже пояса, но последнее время ему приходилось делать это все чаще, однако ссориться с братьями, особенно сейчас, было последним делом, и уж тем более ссориться с Шейдом.
Когда он повернулся к Тайле, то все еще не мог подавить в себе гнев и отчаяние.
— Ты пришла сюда, чтобы привести эгисов в мой госпиталь.
— Да.
Он почувствовал боль от предательства, хотя это было предсказуемо, ведь они враги. Он предполагал, что нечто подобное случится, но по какой-то причине ему было очень неприятно, что она пыталась разрушить то, что он с таким трудом создал.
— Я даже не спрашиваю тебя, почему ты сделала это. Твоя ненависть очевидна.
— Я не питаю к тебе ненависти, — сказала она с хрипотцой в голосе. Ее взгляд резанул его словно скальпелем. — Бог свидетель, я не питаю к тебе ненависти.
Он был обескуражен ее словами.
— Врешь.
— Нет, если бы я тебя ненавидела, позволила бы бомбе взорваться в госпитале, а не снаружи.
Он горько усмехнулся.
— Ты спасала собственную шкуру.
— Да, наверное, я думала бы так же. — Она смотрела в пол. — Кто-нибудь пострадал?