Глеба вывели из камеры, предварительно заковав в кандалы. Его тащили двое надзирателей практически по полу. Ноги Глеба то и дело ударялись о ступеньки, о чем он после вспоминал сидя в сыром колодце.
В самом низу погреба, там где кончается лестница, находиться комната абсолютно голая кругловатая. В центре обложен камнем, колодец, сверху закрытый металлической крышкой. Эта комната не освещалась вовсе, источником света служили масляные лампы надзирателей.
Над колодцем на цепях висела клетка наподобие тех в которых держат пташек. Клетка эта подвешена на системах блоков и служила лифтом к самому низу.
Открыв колодец, и посадив Глеба в клетку, его отправили вниз. За метр к земле клетку остановили, и с помощью механизма, дно отворилось, и Глеб плашмя упал на сырую землю. Тут же клетка поднялась а за нею закрылась и крышка этого каменного саркофага.
Спустя пол часа, Глеб открыл глаза, но к его удивлению ничего не было видно. Он протер глаза, поморгал, ничего не изменилось, вокруг была одна тьма непроглядная. Подумав что ему выкололи глаза Глеб обмацал лицо, глаза были целы, да и к тому же он чувствовал что с ними все в порядке. Еще не до конца восстановившись он прополз буквально пол метра и уперся в сырую холодную стену. Развернувшись и проползя немного он снова уперся в ту же стену. Прощупав вдоль стену он понял наконец что находиться на дне той самой ямы о которой с таким ужасом вопил Захар. Это его немного взбодрило, так как значило что со зрением все же все в порядке.
Глеб сел. Кроме непроглядной тьмы была еще и глухая тишина. Сверху не доносилось ни звука. Было настолько тихо что единственными звуками была работа организма. Ему казалось что он слышит как течет кровь по венам и артериям, он отчетливо слышал каждый удар сердца, любое едва заметное урчание в желудке, и даже казалось, будто слышно шелест волос на голове.
Сперва, Глеб не придавал значение тишине, но позднее, стук сердца, начал раздражать. Когда хотелось о чем то подумать, сконцентрироваться, он не мог этого себе позволить так как постоянное стукание в груди, и висках отвлекали. Хотелось заглушить эти стуки, хоть ненадолго избавиться от них, убежать. Он закрывал уши но от этого шум только усиливался.
Глеб попытался уснуть но и этого он не мог. Земля была столь влажной что лежать на ней было невозможно. Было ощущение будто лежишь в воде, при том очень холодной. Когда терпеть холод стало невозможно, Глеб поднялся на корточки опершись о стену, но не прошло и пяти минут как ноги затекли и он поднялся.
Обойдя свою камеру, он только сейчас почувствовал столь она узкая, хотелось вздохнуть полной грудью, расправить руки во всю ширину но мешали стены, холодные, покрытые мхом и от этого очень скользкие.
Не выдержав Глеб кинулся карабкаться вверх, но ему не удалось преодолеть и полуметра как он свалился на землю. Он попытался еще раз и еще, но все понапрасну, мох наложил свой отпечаток на каждый сантиметр, на каждый маленький камешек торчащий.
В этих попытках выбраться наружу, в борьбе с самим собою и своим телом, Глеб совсем потерял чувство времени, сколько он был в отключке? Час? Быть может день? А сколько времени он уже здесь. Тут он вспомнил, как еще тогда в камере, почувствовал как отдаляется София.
О том что он может ее чувствовать Глеб понял не сразу, лишь попав в камеру он поймал себя на мысли что каким то образом знает где она, запах ее кожи просачивался сквозь щели в стенах и даже больше он слышал стук ее сердца. Их сердца бились в один ритм, и тогда ночью когда Ждан приходил к ней, сердце Глеба внезапно забилось сильнее, холодный пот прокатился по спине. Он смог почувствовать то что чувствовала София. Что было причиной этого он не знал, старуха об этом ничего не рассказывала, возможно и сама не знала, но предположил что связь подобного рода образовывается между каннибалами и особенными людьми коей была София по жилам которой течет божественная кровь.