— Пора спалить гадюшник к чёртовой матери, — злобно буркнул он, выбрасывая окурок в утилизатор. Машинка зашипела, разлагая предмет на молекулы. Потом получившаяся масса пригодится в качестве сырья для нанофабрик, способных переработать любое дерьмо. Здешние заводы продолжают существовать чисто по инерции. Их пока не ликвидировали — вместе с обслуживающими их мутантами из бывших русских. — Хватит уже место поганить!
Впрочем, плохое настроение скоро ушло. Особенно после того, как фляжка с виски наполовину опустела. В конце концов, дым, вонь и мутанты теперь не его проблема. Сегодняшний полёт в Зону был последним: уже подан рапорт об увольнении из Охранных войск, а его ждёт — не дождётся тёпленькое местечко. Теперь он будет не стрелять монстров сам, а давать делать это другим, да ещё получать с них немалые деньги.
— Охотнички хреновы, — пробормотал Хэй и сплюнул в тот же утилизатор. Ему всё равно, что перерабатывать, засунь руку — будет то же самое. — Прибавь ходу, — крикнул он пилоту. — А то фильтры забьются, чисть их потом!
Испугаться Эрхард не успел. Отравленная земля жёстко, не хуже того самого импульса, ударила по ногам, избитое тело пронзила боль, оно неуклюже завалилось в грязь. Рядом со смачным хлюпаньем упали остальные, и кто-то снова заорал: на него сверзился тяжёлый контейнер. «Наверняка мужика покалечило!» — подумал историк, отстранённо слушая, как подбегают остальные к контейнеру. Как и следовало ожидать, после короткой потасовки уголовники оттеснили «генетических» от контейнера. Судя по захлёбывающемуся вою, кому-то сунули «пёрышко» между рёбер. Тем же ножом поддели металлопластиковую крышку, сломали задвижку — к счастью, то оказался не сейф, а просто коробка, вроде тех, в каких доставляют заказанные по Инфосети продукты и предметы. Радостные возгласы: по толпе поплыли хорошие золингенские ножи (видать, на холодное оружие запрет не распространялся), армейские сухие пайки в одноразовых гермоконтейнерах, бутыли с водой, и контрастировавшие со всей этой роскошью допотопные противогазы позапрошлого века. Может, их даже изготовили в легендарной России…
— А нам? — поинтересовался парень, который спрашивал про микрорентгены. Ответом стал удар «курильщика» промеж глаз. Хрустнул носовой хрящ, брызнула кровь на отравленную серую землю.
— А вам — по…! — провозгласил Курильщик. Похоже, мужик станет главным в новоявленной банде. И у банды этой будут рабы. — Грузите на горб это добро, и ходу! Ну!
Уголовники быстро замкнули кольцо вокруг сгрудившихся «генетиков». Крепкие кулаки и ножи свидетельствовали: шутить не будут. Кто не подчинится — кончат здесь же и бросят на поживу мутантам да выродкам.
Эрхарду досталась большая часть упаковок. Вес был вполне приличным, а твёрдая, обросшая вонючей чёрно-зелёной слизью земля скользила под подошвами ботинок. Саднили места, которыми он приложился о землю: похоже, Хей не врал насчёт агрессивной среды. Слезились глаза от дыма, пара и какой-то ядовитой гнойно-жёлтой хмари. Разлитая в воздухе отрава заставляла всех, у кого не было противогазов, кашлять и чихать. Впрочем, не так всё и плохо: сразу они не помрут.
Их окружал унылый, безрадостный пейзаж. Отряд шёл вдоль небольшой канавы, по ней неспешно текло нечто вонючее, густое, цвета свежего дерьма, с радужной плёнкой и пятнами какой-то слизи погуще. Назвать эту жижу водой не поворачивался язык. Там, где жидкость текла между камней, вставали неопрятные валы бурой пены, а вонь перебивала даже гарь и копоть. Неуклюже кувыркаясь, по поверхности «ручья» медленно плыла мёртвая крыса. Иногда она цеплялась растопыренными, непривычно длинными и когтистыми лапками за берега, и тогда течение переворачивало её на раздувшийся живот и на спину, а то и разворачивало вперёд задом. Порой пасть с совсем не крысиными, а скорее волчьими зубами раскрывалась, с треском выпуская газы, казалось, мёртвая тварь то ли зевает, то ли пьёт отраву. Наконец она застряла в куче какого-то хлама и так и осталась висеть распяленная на бурых прутьях.
Местами перегородившие страшный ручей завалы образовали пруды, из «воды» поднималась какая-то трава. В этих чёрных, облепленных слизью и копотью, хлыстах Эрхард едва узнал мутировавший камыш. «Ну надо же, оказывается, и тут что-то живёт!» — изумлённо подумал Эрхард. Да и крыса — признак того, что тут можно выжить.