И как мог покончить собой такой опытный разведчик? Такие как он до последней минуты ищут выход из положения, а не убивают себя. «Что происходит?» — раз за разом повторял Арсентьев, и не находил ответа на свой вопрос. В любом случае, следовало предпринять действия. Любое промедление могло стать опасным.
Он достал телефон и позвонил в управление. Арсентьев коротко сообщил о чрезвычайном происшествии и попросил указаний. В ответ последовал приказ провести все формальности, составить официальный документ и возвращаться в управление.
Арсентьев вернулся в кабинет и, встав напротив окна, погрузился в тяжёлые размышления. Он снова вспомнил видеокамеры. А что если их не поставили из-за страха? Что если они боялись утечки? Плёнка могла попасть в руки другого человека и это, несомненно, могло оказаться опасным для них. А так, посылают глуповатого следователя, и он рассказывает всё, что им нужно. Затем его убирают и никаких следов. «Им», «они»… о ком идёт речь? — думал Арсентьев, — кто стоит за убийством полковника? Генерал Сиваков? Или кто-то другой? Если полковник действительно был предателем, тогда зачем им это убийство? Материалов имелось достаточно.
Его могли посадить надолго. Тут возникает одно «но». Полковник мог заговорить. И сведения, которые он мог сообщить, представляли для них серьёзную опасность. Значит, он рассказал далеко не всё. «Как касается меня всё происходящее?» — напряжённо размышлял Арсентьев. Можно ли не придавать значения его словам?
Нет. Конечно же, нет. Это будет, по меньшей мере, глупо с моей стороны. Он предсказал не только свою смерть, но и мою… Если первая часть оказалась верной, то насколько я могу подвергать сомнению вторую часть? Неужели его, и правда, используют как ненужную вещь, а затем собираются выкинуть на помойку? Эта мысль никак не укладывалась в голове Арсентьева. «Стоп, — сказал он себе, — будем думать о фактах, а не о том, насколько добрыми или злыми могут быть люди. А факты на данный момент… против меня. Факты заставляют предполагать самое худшее. Но всё ещё остаются сомнения. Надо вынудить их раскрыть карты, тогда всё станет предельно ясно. Открыть карты? — Арсентьев невесело усмехнулся. — Он что, собирается бросить вызов управлению внешней разведки? Там такие ребята сидят, что переварят любого со спокойствием кита. Спокойствие… точно, — Арсентьев, почувствовал прилив сил. — Поза мёртвого полковника была слишком правильной и… спокойной. Его просто усыпили, а затем вскрыли вены». Это было всего лишь предположение. Ещё одно.
Но Арсентьев собирался его проверить. Если он прав, то всё вокруг придёт в движение. Они засуетятся, и тем самым подтвердят или опровергнут его подозрения.
Когда через четверть часа его пригласили в кабинет начальника тюрьмы, он уже был готов действовать. К моменту его появления, в кабинете находились шесть человек. Как только он вошёл, ему вручили документ, свидетельствующий о смерти подозреваемого, Воеводина Андрея Николаевича. Арсентьев, очень внимательно прочитал документ от начала до конца. Затем так же молча положил бумагу на стол и твёрдо произнёс:
— Самоубийство? Я не стану подписывать этот документ. Такие выводы может сделать только экспертиза. Будет заключение экспертизы, будет и моя подпись. Не раньше.
— Да здесь же всё ясно, майор, — слова принадлежали коренастому мужчине в гражданской одежде. Прежде Арсентьев его никогда не видел, — какая к чёрту экспертиза. У нас что, проблем мало? Ещё и разбираться с самоубийством изменника родины.
— Я не подпишу! — непреклонно заявил Арсентьев. — Во всяком случае, до тех пор, пока не буду уверен, что это действительно самоубийство.
— Да ты же сам всё видел, — начал было тот же самый человек, но Арсентьев его перебил.
— А вдруг это не так? Вдруг его убили?
— Как это его могли убить в камере?
— Не знаю. Может, усыпили, затем вскрыли вены. Да многое может быть. Я просто хочу быть уверен в том, что это действительно самоубийство. По этой причине, я попросил бы немедленно передать тело куда следует, а затем предоставить мне результаты вскрытия. Я, как и вы, уверен в том, что это самоубийство, но рисковать не хочу. Лучше уж подождать и убедиться в своих предположениях. Что ни говори, только факт и есть непреложная истина. Всё остальное подразумевает сомнения. В общем, жду результаты вскрытия.
Арсентьев попрощался и вышел. Он неспроста упомянул о возможной причине убийства. Притом сделал это вскользь, чтобы не возникло подозрений. Пусть считают это совпадением. Хотя, совпадений не бывает. Арсентьев надеялся, что в его случае сделают исключение. Но уже через час он понял, что допустил серьёзный промах. На пункте охраны управления его ждало сообщение от генерала Сивакова. Суть сообщения сводилась к следующему: ему следовало отправляться домой и ждать дальнейших указаний.
Покинув стены управления внешней разведки, Петр направился в сторону ближайшего метро. Часы к тому времени показывали около двенадцати. Он смотрел на потоки проходящих мимо прохожих и размышлял, пытаясь выстроить все факты в единую цепочку. А погода тем временем стала быстро портиться. Солнце заволокли чёрные тучи. Подул лёгкий ветер, а вслед за ним хлынул дождь. Люди вокруг забегали в поисках укрытия.
Он же только и сделал, что переложил портфель в левую руку, а правой приподнял воротник пиджака.
Июньский дождик. Они с Оксаной любили бродить в такую погоду по местному парку. Теперь она замужем за бизнесменом, а он… ещё неизвестно, где он работает и работает ли вообще. Войдя в метро, он купил билет на проезд и направился к турникетам. У одного из них стояла пожилая женщина. Она никак не решалась пройти через него. Едва ли не в двух шагах в уютной будке сидела сотрудник метрополитена. Она даже не пошевелилась, чтобы помочь женщине. Арсентьев помог ей пройти, а затем прошёл следом. Поток благодарностей сопровождал его до самого эскалатора. Стоя на ступеньке, он взялся рукой за поручни и продолжил свои размышления.
«Что могло означать это странное сообщение от генерала Сивакова? — задался он вопросом. — Недоверие?
Сомнение? Или приговор? Как говорил Воеводин: „Он может просчитать все мои вопросы“. Попробуем проделать нечто подобное с генералом».
Арсентьев споткнулся о нижний край эскалатора и едва не упал на мраморный пол. Ему с некоторым трудом удалось удержать равновесие. Он оглянулся вокруг себя. Никто и не заметил, как он споткнулся. Люди были заняты собственными мыслями, и один за другим проносились мимо него или обходили, направляясь дальше.
«Здесь можно с лёгкостью убить человека… никто и не заметит», — подумал Арсентьев, направляясь в сторону платформы с поездами. Ему пришлось прождать около минуты, пока подошёл поезд. Вслед за остальными пассажирами он втиснулся в вагон. Оказавшись внутри, он ухватился свободной рукой за верхние поручни и продолжил размышления. «Итак, зачем генерал оставил это сообщение? Вот главный вопрос. Исходим из того, что ему известно о моих словах. Сообщение только подтверждает это предположение. Вначале возвращайся в управление, а затем… отправляйся домой. Каковы же мотивы этих приказов? Вариант первый — они догадались, что у меня состоялся разговор с полковником. Вариант второй — они просто хотят убрать меня с этого дела, чтобы всё замять. Вариант третий — они могли подслушать наш разговор и ждали подходящего случая. Вариант четвёртый — моё упрямство может привлечь ненужное внимание к этому делу или раскрыть подлинную причину смерти Воеводина. Есть и ещё варианты, но этих четырёх хватит для того, чтобы сделать вывод… меня впутали в неприятную историю. И итог вполне может соответствовать предсказаниям Воеводина.
Если всё так и есть, тогда генерал Сиваков должен исключить любую возможность огласки. Следовательно, я лишний. Возможно, меня уже ведут, — Арсентьев, непроизвольно вздрогнул. — Сообщение… почему они хотят, чтобы я отправился домой? Почему? А если это и есть та самая развязка? Я должен узнать, чем конкретно занимался Воеводин, и только тогда смогу оценить степень опасности. Но сейчас необходимо тщательно продумывать каждый шаг. Я должен обыграть их. Но как?». Его взгляд упал на рекламный плакат по доставке пицце. Внизу был указан телефон… «Заказать пиццу домой и постараться проследить за посыльным? — продолжал напряжённо размышлять Арсентьев. — Но что это даст? Если в квартире есть люди, они могут попросту не открыть дверь посыльному. А если даже откроют, то приход посыльного выдаст меня с потрохами.