Эльф вдруг беспокойно дотронулся до ее руки.
- Айра, ты как?
- Ничего страшного, лер, - прошептала девушка. - Дальше смерти никому не уйти, и на самом деле это не так ужасно, как кажется. К тому же, смерть, как говорят, не приходит дважды, а я уже один раз умирала, так что... не стоило вам волноваться. Она все равно на меня не позарилась.
Лер Легран странно посмотрел, но Айра уже отвернулась и измученно уронила голову на подушку, медленно шевеля губами, словно в бреду. Ее неподвижный взгляд и подавленность, тщательно скрытая за внешним безразличием, ему очень не понравились. Однако он еще не забыл, в каком состоянии ее сюда принесли, и, недолго подумав, списал это на сильное истощение. После чего упруго поднялся, неслышно вздохнул, хотел что-то сказать, но быстро понял, что она просто снова уснула, и быстро вышел, аккуратно прикрыв за собой толстую дверь.
Оставшись в одиночестве, Айра сжалась в комок, крепко обняла прильнувшего к ней метаморфа, и, прижавшись щекой к его шерстке, тоскливо вздохнула. На душе было так плохо, что хоть волчицей вой. Но, одновременно, так пусто, что казалось - этой души просто нет. Совсем ничего нет, кроме застарелой боли в груди, горьких воспоминаний и осознания собственного, жуткого, почти бесконечного одиночества.
- Вот так, Кер... наверное, так было нужно, чтобы я лишь сейчас окончательно все вспомнила?
Крыс сочувственно ткнулся носом в ее шею.
- Да, ты прав, - грустно улыбнулась она. - Если бы я узнала сразу, то, скорее всего, вовсе не стала бы жить. Страшно оставаться живой, помня о том, как уже умирала. Но, оказывается, когда тебя безуспешно убивают дважды, не так-то просто уговорить Незваную Гостью вернуться в третий раз. Как думаешь, она меня сейчас слышит?
Метаморф тихо заскулил, отчаянно стараясь отогнать от хозяйки жутковатую апатию и эту опасную обреченность. Он чувствовал ее боль, страшную тоску, видел поселившую внутри нее пустоту и пугающее равнодушие к дальнейшему будущему. Ему не нравилось, что она замкнулась в себе, и его тревожила ее безучастность. Этот неподвижный взгляд, ровный бесстрастный голос, помертвевшее лицо, как у человека, у которого только что отняли душу... так было неправильно. Нехорошо. Так не должно было случиться. Она ведь сильная, она может справиться. Может подняться и снова жить...
Однако Айра не хотела.
И видеть никого не хотела тоже. Как, впрочем, и слышать, и чувствовать, и просто вспоминать. И даже делать что бы то ни было. А еще она не хотела больше жить чужой жизнью, с гнетущей пустотой на месте разбитого сердца и тысячами воспоминаний о чужих, пусть даже и счастливых, судьбах. Просто потому, что понимала: своей судьбы у нее, видимо, уже никогда не будет.
Да и какая судьба может быть у мертвых?
- ...Мама, мама! Дай мне леденец!
- Нельзя, родная. Ты уже съела два. Оставь этот брату. Ты же не хочешь его обидеть?
Мама... какая же она красивая! Длинная золотая коса, ниспадающая на спину до самого пола, расшитый яркими птицами голубой сарафан, родное лицо, теплая улыбка, бездонные и полные любви глаза... а рядом идет отец - все такой же сильный и уверенный в себе, большой, надежный и смелый. Рядом с ним нигде не страшно. Даже в огромном городе, где так много людей и так громко шумит приближающийся рынок.
- Нет, мама, - вздыхает Айра, оглядываясь на спящего на руках отца мальчонку. - Не хочу. Он же совсем маленький...
- ...Пойдем! Ну пойдем же, посмотрим на магов! - жалобно просит большеглазый пятилетний пацан, с удивительно силой потянув ее за руку. - Когда еще их увидим? Мама сказала, они только раз в год приезжают! А вдруг они найдут у меня магию? Айра, ну, пойдем?
Айра вместо ответа прижимает брата к себе и пятится в придорожные кусты, не отрывая взгляда от ярко освещенных окон таверны, в которых мелькают чьи-то лица. А еще - на собравшуюся во дворе огромную толпу, нетерпеливо ждущую, когда заезжие маги начнут свою работу. Еще бы: всем хотелось, чтобы у них обнаружили загадочную силу.
- Айра, идем же! Смотри, и Бесик уже там!
Она быстро находит в толпе вихрастую голову с непослушными вихрами цвета соломы, торчащими во все стороны. Замечает на мальчишечьем лице проказливую улыбку, видит целую ватагу его приятелей, торопливо пробирающихся поближе к дверям, но все равно упрямо пятится назад.
- Трусиха! - возмущенно пытается вырваться брат - такой же светловолосый, как Бесик, большеглазый, как мама, и уже сейчас очень сильный, как отец. - Пусти!