— Другие идут за нами, Живущий-у-воды. Охота становится все хуже. Мы ищем другое пропитание.
При звуках его голоса Ратха испытала еще одно потрясение. Ей пришлось заставить себя дышать медленнее, чтобы успокоиться. Получается, она заблуждалась насчет этого котенка точно так же, как и насчет Костегрыза. А значит, племенные вообще не знали о Безымянных! Ничего.
Пестрый снова заговорил.
— Еще многие пройдут через твою землю до окончания этого сезона, — сказал он и посмотрел на развороченный труп олененка. — Ого, Живущий-у-воды! Озеро принесло тебе хорошую убоину.
— Да, это хорошая убоина. Скажи, это ты оставил следы зубов на шее оленя, Пестрошкурый? — спросил Костегрыз.
— Нет, Живущий-у-воды.
— Тогда проходи через мою землю и не тревожь меня больше.
Котенок сделал еще шажок вперед, опустил голову и палкой вытянул хвост.
— Должно быть, ты так давно не живешь среди нас, что успел забыть о праве странника, Живущий-у-воды. Мы со старухой ушли очень далеко от дома и проголодались.
— Я ничего не забыл, Пестрошкурый, — усмехнулся Костегрыз, показывая все свои зубы. — Я просто понадеялся, что ты слишком молод, чтобы помнить об этом праве. Но ты прав. Угощайся и позови Серую.
— Костегрыз! — ахнула Ратха, разинув пасть. — Что ты такое творишь? У них нет никаких прав на эту убоину!
Котенок и Серая дружно уставились на нее одинаковыми зелеными глазами.
— Она говорит за тебя, Живущий-у-воды? — спросил котенок у Костегрыза, который поспешно подошел к Ратхе.
— Послушай, Ратха, — прошипел Костегрыз в ее прижатое к макушке ухо. — Если хочешь быть целой и невредимой, то закрой пасть и позволь мне самому поговорить с ними.
— Ты их боишься? Пестрошкурого сосунка и серую старуху, вдвое меньше тебя ростом? У них нет права на нашу убоину! — завизжала в ответ Ратха. — Ее украли у пастухов племени. Если ты трусишь, то я буду сражаться за нее!
— Значит, ты беспокоишься о племени? Хочешь сражаться за его скот? Да Меоран убьет тебя, если ты к нему вернешься. Сражайся за то, чтобы насытить свое брюхо, если считаешь это необходимым, но не надо говорить о племени и от имени племени!
Ратха опустила уши.
— Если мы оставим себе этого олененка, нам не придется охотиться завтра, — пробормотала она. — Подумаешь, какой-то пестрошкурый и серая старуха! Кто они такие?
— Да, сейчас это пестрошкурый и серая старуха, но за ними идут другие, — ответил Костегрыз, уколов Ратху усами в щеку. — Я не хочу драться со всеми Безымянными. Говорю тебе, успокойся и позволь им поесть.
Он оттолкнул Ратху прочь от дичи, освобождая проход чужакам.
Ратха вся тряслась от гнева и ненависти, и едва удержалась, чтобы не впиться зубами в шкуру Костегрыза.
— Не стоит, племенная кошка, — очень мягко сказал он. — Ты наелась досыта. Позволь же им наполнить свои пустые животы.
Ее гнев внезапно прошел. Ратха молча смотрела, как котенок подошел к серой кошке и подтолкнул ее к дичи. Потом он указал лапой на труп олененка, и тогда старуха подняла голову, посмотрела на мясо и облизала морду.
— Еда, — донеслись до Ратхи слова серого котенка. — Подойди. Ешь.
Косматая кошка уставилась из-за спины котенка на Костегрыза и Ратху. Потом заскулила, распушила загривок и оскалила желтые остатки зубов.
— Нет, — терпеливо произнес котенок, похлопывая ее лапой. — Не драться. Не охотиться. Серая может поесть.
Костегрыз отошел в сторону и сел, повернув голову. Но Ратха не тронулась с места, во все глаза разглядывая Безымянных. В этой серой кошке было что-то отталкивающее и в то же время привлекающее.
Котенок, истекая голодной слюной, бросился к туше олененка и впился зубами в его бок. Серая пошла за ним, и они ели до тех пор, пока животы у обоих не раздулись от мяса.
Наконец, они закончили. Ратха с горечью заметила, что от оленя остался только обглоданный череп да крупные кости. Остальное было сожрано, либо разбросано кругом. Серая закашлялась, отряхнула шерсть от дождя и отвернулась в сторону. Не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, Ратха села перед старухой, преградив ей дорогу.
— Старая, раз ты ела нашу еду, — сказала она, — то должна в благодарность за угощение ответить на наши вопросы. Кто ты такая? Где твой дом? Куда ты держишь путь в такую непогоду?
Вместо ответа серая ударила ее лапой по морде.
Ратха пригнулась.
— Не трать слова понапрасну, грязная, — раздался у нее за спиной голос пестрого котенка.
Ратха обернулась и увидела, что тот, как ни в чем не бывало, вылизывает усы.
— Старая не умеет разговаривать. Она с трудом понимает, что я ей говорю.
— Почему? — спросила Ратха. — Она выжила из ума от старости?
—У нее никогда не было ума. Она всю жизнь была такая, — котенок зевнул и прогнул спинку, пока хвостик не задрожал.
Ратха попятилась прочь от серой. Влажный рассеянный взгляд скользнул по ней, и Ратха вдруг почувствовала себя пленницей этих тусклых глаз. У нее свело живот от злобы и омерзения.
Котенок вопросительно приподнял брови.
— Мне жаль ее, — выпалила Ратха, жалея о том, что подошла близко к этой кошке.
— Зачем ее жалеть? — переспросил котенок. — Она этого не понимает. Она не знает никакой другой жизни. Зато умеет охотиться лучше многих других. Мне она нравится, потому что не болтает.
Ратха снова открыла пасть, но так и не придумала, что ответить. Несмотря на свои недавние слова, она гораздо больше жалела себя, чем серую старую кошку. Оказывается, она снова ошиблась. Только что ответ казался легкой дичью, которая сама шла ей в зубы. Но в последний момент он увернулся, как болотная землеройка и спрятался в норке противоречий.
Ратхе было досадно и неуютно, словно ее застали за каким-то постыдным занятием. Но ведь она всего лишь задала несколько вопросов! Нет, дело было не в этом. Причиной ее смятения были эти странные глаза — старые глаза, в которых она ожидала увидеть мудрость и опыт, но увидела лишь пустоту.
Гром прорычал в небе, хлынул дождь, и шерсть Ратхи мгновенно прилипла к туловищу.
Котенок и серая бросили на нее последний взгляд. Она опустила голову, чтобы не встречаться глазами со старухой. Затем двое Безымянных засеменили через траву, высоко поднимая лапы, чтобы не забрызгаться.
Ратха стояла и смотрела им вслед, пока они не скрылись за пеленой дождя. Потом она почувствовала, как кто-то подходит к ней сзади, и содрогнулась всем телом, прежде чем поняла, что это Костегрыз.
— Они расстроили тебя, племенная кошка? — спросил он.
— Нет, котенок тут не при чем. Но серая... у нее совсем пустые глаза, Костегрыз. Я не знаю, как объяснить...
— В племени тебя учили, что Безымянные неразумны, — с непривычной резкостью сказал Костегрыз. — Почему же ты расстроилась, узнав, что это так и есть?
— Я думала, что Меоран ошибается... — пробормотала Ратха. — То, чему меня учили — это были просто слова, Костегрыз. Я произносила их, учила, иногда даже спорила с ними, но никогда не понимала, что они означают. До тех пор, пока я не заглянула в глаза этой серой кошки и не увидела в них пустоту.
Костегрыз тяжело вздохнул.
— Ты думала, что сможешь поймать правду, не так ли? Но ты снова ошиблась. И будешь ошибаться снова и снова, каждый раз, когда попробуешь отгадать. Потому что единственная правда заключается в том, что Безымянные очень разные. Некоторые из них похожи на тебя или меня. Другие — такие, как серая. Есть и те, что отличаются и от тех, и от других. Тебе придется научиться не обращать внимания на эти различия.
— А я увижу других Безымянных? — спросила Ратха.
— Конечно.
— А ты расстраиваешься, когда видишь таких, как серая?
— Раньше расстраивался, — ответил Костегрыз. — Теперь привык. — Он помолчал. — Со временем я научился никогда и никому не смотреть пристально в глаза.
— Кроме меня, — смело выпалила Ратха, вспомнив его настойчивый взгляд, пронзавший ее насквозь.