На улице было слякотно, дул сырой ветер, лица, одежда покрывались тончайшей пленкой влаги. У Виктора без конца гасла папироса, он то и дело закуривал ее, прикрывая ладонями огонек. Женя первый раз пожалел о том, что не курит, — некуда девать руки, к тому же папироса придает занятый и независимый вид. Хорунжий подошел к нему, стали ходить рядом.
— Не путался бы ты у нас под ногами, — в сердцах сказал Виктор. — Сам напрасно время теряешь и мне кровь портишь. Все равно у вас ничего не получится.
— Это будет видно, — буркнул Женя.
— Потом поздно смотреть. Ты подумал, какая жизнь предстоит тебе? Ты и сейчас на стуле ерзаешь, когда мы на сцене интим разыгрываем. Ведет тебя от этого? Ведет. И всю жизнь водить будет. А гастроли? Это легко о верности теоретически рассуждать, без учета темперамента. А он ведь есть, никуда не денешься… — Виктор сделал несколько спокойных затяжек и размеренно продолжал: — И что бы нам ни твердили о святости искусства, о том, что художник не испытывает никаких эмоций к своей натурщице, баланда все это. Ясное дело, если натурщица стара и костлява… А если как огурчик… А про балет так говорят в виде профилактики, тоже травят. Когда я беру женское тело в руки, да еще чувствую, как оно дрожит…
Виктор понимал, что пересаливает, что выглядит в глазах Жени законченным циником, но приструнить себя не мог и не хотел — так, по его мнению, было лучше и убедительнее.
— Ты еще скажешь, что ты… что вы… — Женя захлебнулся от негодования.
— Наговаривать не в моих правилах. Чего нет — того нет.
— И не будет! — сверкнул глазами Женя и отошел в сторону.
А в кабинете заведующего культурно-массовым отделом шла тоже весьма напряженная беседа.
Зоя пришла сюда взвинченная — ничего хорошего от этого вызова не ждала. И ни радушный тон Солдатова, ни располагающее лицо, немного полное для его возраста («Не более тридцати пяти», — ответила Зоя), ни крупные роговые очки, которые придавали этому человеку вид гуманитария, далекого от житейской суеты, не вывели Зою из нервного состояния. Радушие она считала напускным, спокойствие — наигранным и была настроена враждебно.
— Понимаете, Зоя… — осторожно проговорил Солдатов, но Зоя оборвала его:
— Не очень. Я никогда не видела своего отца… Я родилась позже. После войны он не вернулся на родину.
— А как вы расцениваете его поступок?
— Я бы так не сделала…
— Вы ему простили?
— Мне трудно его обвинять, я ведь многого не знаю.
— А долг перед обществом?
— Видите ли… Мы привыкли говорить о долге перед обществом и упорно забываем, что общество тоже имеет долг перед каждым человеком.
— Вот как? — насторожился Солдатов.
— А как же иначе? Здесь связь двусторонняя. Вам, очевидно, известно, что вся их семья приехала в тридцать четвертом из Харбина, когда мы отказались от совместной эксплуатации китайской железной дороги, А началась война — его не взяли в армию. Выказали недоверие. В довершение ко всему эвакуироваться не успел.
— Не хотел, — поправил ее Солдатов.
— Нет, это неверно. Мама говорила, что вещи у них были собраны. Но город захватили внезапно. Ну, а потом… Потом сумасшедшая моя тетя стала обвинять его в том, что якобы выдал подпольщиков.
— Мы знаем, что обвинение это необоснованное.
— Вы знаете, но люди не знают. Представляете, сколько гирь повисло у человека на шее? А он — врожденный неврастеник. Как и я, впрочем.
Глаза Зои наполнились слезами, и это подтверждало, что нервишки у нее действительно расшатаны.
Солдатов придерживался железного правила не расстраивать людей зря. Но вот утешать не научился. И сейчас он почувствовал себя беспомощным. Был бы он постарше, можно было бы, как дочь, погладить ее по голове. Тогда не пришлось бы подыскивать слова, которые никак не находились. Закурил сигарету.
— Не надо, Зоя, — только и сказал он. — Берегите себя, у вас впереди еще большая жизнь.
— А-а, бесполезный разговор. Вы что, собственно, хотите знать? Опасаетесь, что поддамся соблазнам? Но разве это можно выяснить вот в таком разговоре? Да и вообще, мне кажется, что если человеку родина не нужна, пусть катится на все четыре стороны.
— Дети, дети, как опасны ваши лета… — рассмеялся Солдатов. и только сейчас Зоя поняла, что и смеется он искренне, и любезен не потому, что вышколен. Просто добр по натуре. — Дело-то сложнее, чем вам кажется. Человек не всегда знает, чего хочет. Такие потом доставляют уйму хлопот. Поживут — одни больше, другие меньше — и просятся назад. Примеров множество. Ближайший? Ирондели. Уезжали навсегда. И вот возвращаются перелетные ласточки. Кстати, в переводе с французского Ирондель — ласточка.