Вслед за ними вошли новые, более свежие, более живые.
Они разбрелись по вагону, принимая для себя самый непринужденный вид. Кто-то продолжал читать газету, или только сейчас узнавал о жутком скандале, разразившемся на телевизионной студии, или как раз сворачивал широкие листы, чтобы поскорее отделаться от увиденного. Кто-то проводил пальцем вверх и начинал смотреть недавно вышедшие видео, или искал подходящую под настроение песню, или быстро печатал сообщение подружке о планах на вечер. Некоторые вовсе закрывали глаза и делали вид, что спят. Как можно заснуть за две секунды – неизвестно, но этим людям удается провернуть эдакую аферу. Немногие стояли и ничего не делали. Они прятали глаза, отводя их от чужих лиц, опуская в пол, миллионный раз пробегая ими по яркой афише, всматриваясь в загадочный на эту минуту номер вагона.
Звуки вокруг слились в единую безумную какофонию. Порой под такого рода невнятный гул становится легче мыслить и видеть. Евгения слегка приподняла капюшон и всмотрелась в беспокойную гущу толпы справа от себя. Как же вас много… И у любого, находящегося здесь, верно, есть веская причина изо дня в день терпеть эту гнетущую подземную суету, принимая на себя роль животного исключительно социального. При этом каждый справляется с этой непростой ролью в меру своих сил, так, как может, как привык. Молодая девушка, осторожно держась за поручень и увлечённо глядя в тусклый экран телефона, смущённо улыбалась своему виртуальному собеседнику. Как же изящны и красивы, непослушно скользнувшие вниз по лицу, завитки её тёмных волос… В то же время без капли смущения высокий немолодой мужчина крепкого телосложения, слегка раскрасневшийся от умеренного употребления спиртных напитков, безотрывно наблюдал за лёгкой тканью коротенькой юбки, покачивающейся от частых конвульсивных вздрагиваний транспорта. Пожилая, но отчаянно молодящаяся женщина, почуяв неладное, а именно резкий запах алкоголя и аморальности, что-то недовольно проворчала в спину разомлевшего, слегка улыбающегося мужчины из-за того, что тот не является частью вселенной, которая существовала в те самые годы её далёкой, почти мифической молодости. Ребёнок, до этого момента спокойно сидевший на руках у своего отца, неожиданно и громко расплакался, видно уловив что-то угрожающее в хмуром морщинистом лице женщины. Молодая девушка вздрогнула от неожиданности и, раздражённо оторвавшись от переписки, обернулась, бросив недовольный взгляд на дитя. Женя усмехнулась. Как там говорится? Связаны одной цепью?
Сквозь плотную звуковую неразбериху вдруг робко прорвался до боли знакомый мотив. Показалось?.. Евгения повернула голову навстречу призрачной мелодии. Рядом сидел седобородый грузный мужчина в квадратных очках и в больших ярко красных наушниках, видно, пытаясь компенсировать громкими звуками усталость от происходящей вокруг жизни.
«Видно, да, в этом городе все за одно.
Видно, кем-то молчание заведено…»
Да… Этот город заставляет молчать, уходить в себя, позволяя издавать лишь никому не нужные, бессмысленные звуки, гулы и шумы… Наверное, для того, чтобы убедить нас же в том, что мы ещё живы или же для того, чтобы просто создать фон непрекращающемуся безмолвному дождю, чей запах и сырость присутствует абсолютно везде. Этот город заставляет быть частью бессмысленного, оставаясь наедине с главным, с тем, что живёт внутри. Её сердце забилось чаще. Где-то глубоко внутри с новой силой вспыхнуло осознание цели и невыносимое ощущение боли, Евгения вспомнила то, что привело её сюда, и то, зачем она здесь. Тёмный капюшон снова скрыл поблёкшие усталые глаза.
«Так расплавься хоть ты,
Просто так невзначай,
Есть немое кино,
Но нет слова «молчать»…»
– Твоя любимая песня… Я помню. Я иду к тебе, – еле слышно очертила слова бледными губами девушка.
Дмитрий, зажатый с двух сторон седым хмыкающим старичком и девушкой с черным рюкзаком, любопытно разглядывал людей, обитающих слева. Другая сторона была недоступна ему, потому что весьма просторные карманы женщины, поедающей недавно купленную булочку, мешали обзору. Его глаза смотрели на всех, но не видели никого. Серо-цветная толпа томительно пережидала время проезда, и она бы закричала, завизжала, завопила, если бы то разрешило бесчувственное общество.
Старушка отчаялась журить подростков и переключилась на свою соседку, даму лет тридцати пяти, рассказывая ей о своих семейных проблемах. Оказывается, её зять целый год обманывал её дочь, зажимая половину зарплаты. Женщина слушала с наигранным вниманием и широко раскрытыми глазами. Напротив них сидели мужчины в котелках, словно подобранные для какой-то рекламы или исторического фильма. Они поправляли сползающие на кончик носа очки и, слюнявя пальчик, перелистывали страницы каких-то классических книг. В проходе шатались слабые, мелочные, противные сами себе, люди. Закрыв глаза, Дмитрий выдохнул.