Евгения вздрогнула. Какое-то странное предчувствие остановило цепь тяжёлых мыслей в её вдруг прояснившейся голове. Какое-то холодное, острое, яркое, внезапное… Неужели судьба желает подкинуть мне ещё какие-то сюрпризы? Не дай… Ну, кто-нибудь да не дай.
Девушка вновь осмотрелась, верно, надеясь найти в чьих-то глазах поддержку своему беспокойству. Не нашла. Но взгляд зацепился за весьма колоритную личность. Немолодой мужчина в потрёпанном спортивном костюме, лакированных туфлях и с плетёной авоськой в руках сидел, глядя немигающим сосредоточенным взглядом чётко перед собой, возможно, изучая своё размытое отражение в тёмном окне напротив. Через несколько секунд он повернулся к сидящему рядом мальчонке в точно таком же спортивном костюме. Мальчик вопросительно взглянул на мужчину.
– Ты это видал? – удивлённо воскликнул мужчина.
– Что?
– Я батю своего покойного только что видал, – мужчина медленным плавным движением стянул с лысой головы кепку.
– Где? – откровенно усмехнулся мальчик.
– Да то ли за окном, то ли у окна кто-то похожий мелькнул…
– Пить надо меньше, – мальчик громко рассмеялся, ловко увернувшись от потенциального подзатыльника.
Двери в очередной раз раскрылись, и масса вывалилась наружу. Всего лишь пару человек забралось на этой станции. Школьница в кремовой шапочке, её папа, ведущий девочку за руку, мужчина в форме правоохранительных органов, кудрявая женщина с папкой под мышкой и её светловолосая подруга почти не привлекли внимание Дмитрия. Лишь затаившийся в углу, маленький, в чёрных одеждах, с руками в карманах, юноша приковал к себе его пристальный взгляд.
Парнишка, отгороженный поручнем, стоял у стены и бросал секундные взгляды в толпу. Казалось, он запечатлевал вагон в деталях, в подробностях, в нюансах и переносил всё к себе под ноги. Через несколько постукиваний колес его карман топорщился и возвращался в свое нормальное состояние. Держащие небольшую сумку плечи косились, образуя качающиеся весы.
Мужской безразлично-металлический голос сообщил о новой остановке, и двери, вежливо впустившие пассажиров, задвинулись. Над тёмным окном протягивалась синего цвета полоса, на которую были нанизаны кружки разных диаметров. Когда Дмитрий впервые поехал в метро, его беспокойная голова вообразила, что эта полоса – длинное диковинное мороженное, а надписи рядом – то, что подарят шарики разных размеров, если их съесть. В этот огромный город он попал, ещё когда отец был в состоянии водить машину, и началось их знакомство с памятника писателю или поэту с большим носом. Каменный, бледный, строгий дядька с огромной головой смотрел куда-то в сторону, задушенный бантом. На его единственном плече любили останавливаться тёмные голуби, бессмысленно разглядывающие давно мёртвые губы.
Дмитрий провел ладонью по лицу, выдыхая из себя воспоминания. Бесконечный город начинался с этого незначительного дядьки. Он, недвижимый, грозный, ровно бритый, дарил неизвестно откуда берущиеся спокойствие и силу. В очередной раз подняв глаза к синему мороженному, мужчина неожиданно для себя решил, что прежде поедет к дядьке, а потом – на остановку. Время было.
Скрип вернул его внимание. Люди, жмущие к себе сумки, папки, кофты, собак, телефоны, выбрались наружу. Новообъявленная остановка. Папа объяснял дочери какое-то легкое правило по русскому языку и просил бедняжку, не понимающую ни единого слова, повторять его раз за разом. Вытягивая пальцы и рисуя ими что-то, он склонял голову и заглядывал в лицо девочки. Она стыдливо закрывалась волосами и выпячивала губу. Рядом с ними сидела рыжеволосая женщина, громко отвечающая по телефону. Разглядывая недавно сделанные у опытного мастера ногти, она кривила губы и едва ли не высказывалась всей палитрой матросских выражений. Кто-то охал и цокал, слыша её отборные словечки. Парнишки, всю дорогу копавшиеся по плоским экранам, поднялись, чтобы сойти.
Однако выстрела желтого света платформы не последовало.
Толпа качнулась. Поднялись испуганные глаза, шарящие по другим, не менее беспокойным. Как одно, сердечки людей замерли и побежали тарабанить в грудь. Над головами разразился спокойный голос: