Поезд помрачнел и вместе с тем зарылся в тугую тишину. Серо-синий дым покрывалом падал на металлическую крышу. Вытягиваясь, вжимаясь, двигатели работали, не жалея мощности. Из-под колес вылетали огненные искры, они сыпались на землю и тухли навсегда.
Стянувшиеся дорожки на щеках смахнула шершавая ладонь. Блестящие глаза бессмысленно наблюдали за пролетающими стволами, блестящими волнами, кронами, разваленными теплицами, вершинами гор. Слипшиеся, треснувшие, слегка солоноватые губы с горечью сжались. Тяжелым армейским шагом Дмитрий возвратился в купе.
Утро, суматошный парнишка с толстыми стеклами на носу, пришло чрезвычайно скоро. Только что упавшая на подушку голова мужчины поднялась спустя пять минут. Искрящееся солнце щедро заливало комнатушки светом. На верхней полке повернулись. Дмитрий прибрал белье, укоренный взглядом попутчика. Он сел на свое место и продолжил отсчитывать минуты до прибытия на нужную станцию. Крякнув, выпуская тяжелый запах ночной идиллии, Лёня поднялся и закрыл глаза широкой ладонью. Должно быть, гудела голова. Раскрывшись, с полки повисли длинные бледные ноги. Саша, сонно-виновато растягивая губы, убрала спутанные волосы за ухо и, схватив маленькую сумочку, выскользнула за дверь. Дмитрий, сомкнув пальцы в замке, вздохнул тихо, легко.
– Надеюсь, мы вчера те не мешали? – осведомился попутчик, выплескивая в стакан жалкие остатки.
– Нет.
– Знаешь, сдается мне, что нормальный ты мужик, – бесцветная жидкость пропала в бездонном жерле, – но вот что-то у тебя случилось. Да и черт ты расскажешь, партизан хренов, – грустно хмыкнул мужик, победоносно взглянув на него.
Дмитрий небрежно двинул плечом.
В жизни случается многое, но не обо всем возможно рассказать, поведать, нашептать ночью. Хрупкие буквы застревают где-то в горле и свербяще рыдают. Мужчина склонил голову, пусто рассматривая черные сапоги. Толстая подошва ступала и по горячим пескам, и по грязным болотам, и по скользким камням. Лишь маленькие царапины на носке не скрывали трудности долгого пути. До этой пары на его ногах восседали темно-коричневые ботинки, затерявшиеся где-то на первом пути домой. Пожалев старых друзей коротким, но емким словом, Дмитрий забыл о них, и ему выдали новые. Вот уже шесть лет он называет их новыми.
Купе вернулось к своему шумному существованию. Саша свернула одеяло и, смяв розовые лепестки губ, присела на койку. Попутчик сгреб утварь и остатки вчерашнего пира и удалился. Девушка, раскрыв зеркальце, взглянула на себя со всех сторон, кидая на мужчину застенчивые взгляды. Наверное, он думал о ней не слишком лестно после вечернего праздника счастья. Но что-то нашло на неё: душа рвалась к свободе и всепрощению, что так легко спустилось на неё за еле слышный ночной разговор. Убрав своё отражение, она застегнула сумку и глупо уставилась перед собой.
Золотые лучи прорезали деревья и нагло врывались в купе, жаля лицо Дмитрия. Глядя прямо, слегка хлопая рыжеватыми ресницами, он следил за нудным движением слившихся в одно стволов. Легкое возбуждение дрожало на кончиках пальцев. Он открыл сумку, достал свежую футболку, оставленную специально для встречи с матерью. На свет явилась исполосованная кожа, погрубевшая, отвердевшая, задубевшая. Девушка виновато-стыдливо опустила накрашенные ресницы. Мужчина, не торопясь, убрал вещи, натянул синюю, в цвет глаз самого младшего в их отряде, футболку и поднял локоть. Часы на запястье показывали без четверти девять.