- Неужели могли напечатать такую глупость? - засмеялась Лиза.
- Как видишь! Конечно, герой предлагает это по молодости лет. Но другой персонаж, "мудрый и старый", по словам автора, говорит по этому поводу: "Ваши идеи понадобятся лет через триста"... Так вот, мы же не предлагаем расколоть на части Сатурн. При современном уровне науки и техники регулирование моря человеком - вполне доступная вещь. Почему же, когда мы в сотый раз напоминаем об этом, солидные ученые на нас смотрят, как на инфантильных? Почему?
Мальшет вопросительно смотрел на Лизу, вертя в пальцах карандаш.
- Если наука почти неопровержимо докажет, что на Марсе есть разумные существа, то солидные ученые будут последними, которые признают это вслух,задумчиво проговорила Лиза.- Не потому, что они косные или консервативные, нет, а просто слишком много об этом писалось облегченно и несерьезно (как у твоего этого автора), и маститому ученому просто неловко всерьез рассуждать об этом. Так, мне кажется, получилось с каспийской проблемой. Много шума подняли вокруг проекта дамб и поворота сибирских рек. Самая хорошая песня, когда мотив ее становится избитым от беспрерывного повторения, теряет все свое очарование.
- Вот те раз! - возмутился Мальшет.- По-твоему, мы слишком много говорили о каспийской проблеме?
- Об этом писали и говорили люди совсем некомпетентные, которых интересовала не научная постановка вопроса, а...
- А нужды народного хозяйства!- твердо договорил Филипп.
- Пусть так. Но как только вопрос о регулировании уровня Каспия человеком стал достоянием широкой толпы...
- Народа!
- Да, народа, конечно... то ученые, привыкшие к обсуждению проблем в аудиториях и кабинетах, на сугубо научном языке с применением труднопонятных формул, пришли к убеждению, что каспийский вопрос - это что-то несерьезное.
- Ты этим объясняешь...
- Да. Вспомни академика Оленева.
- К черту Оленева! Но я не согласен с тобой. Не все же такие ученые, как Оленев...
- Конечно, не все, но...
Лиза и Филипп заспорили, как они спорили прежде. И все же это не было прежним разговором. Мальшет все время ощущал невидимый занавес между собою и Лизой и досадовал.
- Лиза, мне нужно с тобой поговорить! - перебил он сам себя.
- Я слушаю тебя, Филипп!
- Лизонька, неужели ты до сих пор сердишься? Знаешь ведь, какой я вспыльчивый дурак. Ну?
- Я не сержусь.
- Но я чувствую!
- Нет, ты ошибаешься. Мальшет помолчал, огорченный.
- Лизонька, ты всегда была моим самым лучшим другом...
- Я и теперь твой друг.
- Будто?
- Ну конечно, Филипп! Я всегда буду твоим другом и помощницей - всю жизнь... Я для того и на океанологический пошла, чтоб помогать тебе. Ведь у нас одна цель - покорить Каспий. Это твои идеи. Я была девчонкой, когда ты пришел к нам на маяк и я впервые услышала о дамбе. Это мне понравилось, а потом захватило целиком. Ты же знаешь, что я всегда иду с тобой. Я твой самый преданный помощник, а больше ведь тебе ничего от меня не надо.
Мальшет неуверенно молчал. Светлые глаза честно и прямо смотрели на него. И все-таки... было в них что-то- затаенная боль? Неужто обида... до сих пор?
- Спасибо, Лиза. Но мне чего-то не хватает в твоем теперешнем отношении ко мне. Как будто ты хочешь меня чего-то лишить. Почему ты так странно смотришь на меня?
Лиза покачала головой, отодвинула стул, совсем тихонько, и стала неслышно ходить по комнате.
- Ты получил письмо от Мирры? - вдруг спросила она.
- Да. Кто тебе сказал?
- Просматривала почту и увидела. Я думала, что после той ее статьи... Она же осмеяла все, что тебе дорого. Значит, ты простил? Васса Кузьминична перестала с ней здороваться... после такой статьи.
- Я не злопамятен... Не как ты, Лизонька.-Он попытался пошутить, но шутка не получилась. Лиза смотрела на него с укором.
Филипп почувствовал, что краснеет.
- Хочешь, прочти ее письмо. Она глубоко раскаялась и просит простить ее.
Филипп достал конверт из кармана пиджака.
- Ты носишь его с собой... О нет, я не хочу его читать.
Лиза попятилась назад. Она тоже сильно покраснела.
- Филипп, мы столько лет друзья, но я никогда не спрашивала...
- Можешь спрашивать о чем угодно.
- Можно? - Лиза подошла к столу.-Если... Мирра Павловна согласится стать твоей женой, ты... женишься на ней?
Филипп несколько смутился.
- Вряд ли она согласится...
- Мне важно, как ты... ну, если она согласится?
- Лиза... видишь ли... ведь Мирра - это моя первая, мальчишеская еще, любовь...
- Так не похоже на тебя, Филипп, изворачиваться... Скажи просто: да или нет.
- Да.
Лиза медленно повернулась и подошла к приемнику, стала искать в эфире... Она стояла спиной к Мальшету, чтоб он не видел, как дрожали ее пальцы. Она делала мужественные усилия, стараясь овладеть собой, и овладела. Когда она выключила приемник, Мальшет стоял уже в пальто, явно расстроенный.
- Как вы все не любите ее...- проговорил он с усилием.- И все-таки вы ее не знаете. Кому ее знать, как не мне. Со школьной скамьи... Мне пора идти!
"Филипп!.. Ты никогда не догадывался. Не хотел догадаться. Зачем тебе..." -Этого Лиза не сказала вслух, только подумала. Но Филипп не умел читать чужие мысли. Даже своего "самого близкого", по его словам, друга.
- Мне пора,- повторил он и, охваченный непонятным ему чувством сожаления, шагнул к ней.
- Дай-ка, дружок, я тебя поцелую. Ты на меня не сердись.
Лиза подставила лицо, и он спокойно и ласково поцеловал ее в дрогнувшие губы.
Так он ушел, не понимая сам, что он теряет. Но в самолете ему было до того не по себе, что, как говорится, "хоть в петлю лезь".
- Тьфу ты черт! - бормотал он.- И чего на меня такая тоска напала? Нервы, что ли, расходились? Да ведь я отродясь не знал никаких нервов.
В Астрахани он задержался на сутки по делам обсерватории. Хлопоты утомили и рассеяли его. На следующий день он вылетел в Москву, уже успокоенный, и всю дорогу думал о своей любви к Мирре, вспоминая то один, то другой эпизод.
На аэродроме его встретила Мирра. Они долго, не в силах выговорить ни слова, смотрели друг на друга, потом обнялись. Мирра, всхлипнув, уткнула лицо в его плечо, и это было так не похоже на холодную самоуверенную Мирру, что Филипп ужаснулся. Сердце его опять заныло. Он крепко прижал Мирру к себе и поцеловал в висок. Он вдруг подумал с нежностью, что был бы счастливейшим человеком, если бы эта гордая, взбалмошная умница всю жизнь выплакивала бы свои разочарования (а их у нее будет немало!) у него на плече.
Мирра первая пришла в себя и быстро повела его к такси. Был уже вечер, в сиянии люминесцентных ламп блестели лужи, накрапывал дождь.
На Мирру оглядывались. Стройная, уверенная, красивая, она обращала на себя общее внимание.
Они сели в такси. Ошеломленный Мальшет даже не слышал, какой она сказала адрес.
Машина неслась по мокрой асфальтированной дороге, мелькали то освещенные многоэтажные дома, то мрачные темные перелески. Дождь усиливался, косые струи хлестали в запотевшее окно, шофер что-то ворчал про себя.
- Куда мы едем? - спросил Мальшет. Мирра ласково сжала его руку.
- К нам на дачу. Там живут мои дедушка с бабушкой - хорошие старики. Ты их помнишь?
- Помню.
- Твоя мама не будет тебя ждать сегодня? Можно позвонить с дачи. Как там Глеб?
- Здоров. Работает.
- Я иногда захожу к твоей матери. Она такая интересная женщина. Изумительная собеседница. А какие у нее переводы с языков Индостана! Мы с ней большие приятели.
Филипп молчал, чувства его были смутны. Он знал, что мечтой его матери был брак его с Миррой. Она восхищалась Миррой, ее умом, красотой, познаниями в языках, умением одеваться, ее музыкальными способностями. Лиза ей не понравилась раз и навсегда, и Августа Филипповна не сочла даже нужным это скрывать. Лиза больше к ней не заходила, когда бывала в Москве. Однажды она сказала Мальшету: