Герцог, позволив верным воинам настигнуть себя, сразу перевел коня в галоп. Это было неправильно. До врага оставалось пятьсот ярдов, а он понапрасну тратил небеспредельные лошадиные силы. На первый удар хватит, а потом… А потом враг побежит, сломав строй, и в дело вступит затаившаяся на флангах легкая конница, и помчатся вперед всадники в кожаной броне и с длинными пиками, терзая и добивая растерянного противника. Сохранившие порядок отряды добьют легионеры и пешие ратники. Всем найдется подходящая работенка!
Ветер приятно щекотал ноздри. Рядом мчались оруженосцы и самые верные рыцари, знаменосец вознес к небу полотнище с вышитым на голубом поле орлом. И герцог воистину ощущал себя гордым хищником, пикирующим на беззащитную жертву.
Впереди мелькал жрец. Инозол Мигелл не торопился лезть под эльфийские луки и гномьи арбалеты. Он кружил в ста ярдах перед вражеским строем и выкрикивал молитвы напополам с ругательствами, отдающими страшным богохульством.
Лонби с удивлением понял, что и эльфийка не утихала ни на секунду. Она все вещала про Добро и Свет, обещала построить новый мир без злобы и ненависти. Красивый голос звучал все так же громко и убедительно, но уши герцога словно заткнули ватой. Наконец, она замолчала. С детской обидой и слезами на глазах оглядела накатывающий на нее живой вал, ощетинившийся тысячами копий, и скрылась за спинами своих солдат. Время разговоров прошло.
Понял это и жрец. Он пришпорил коня и помчался вдоль вражеского строя, уходя от удара конницы герцога. Умирать во славу Плачущего он отнюдь не рвался. Враги по-прежнему игнорировали его одинокую фигурку, мелькающую всего-навсего в полусотне ярдов.
"Неужели их луки и арбалеты бьют так недалеко?" — успел удивиться и даже порадоваться герцог. Но его радость была недолгой. Они пересекли невидимую черту. Двести ярдов, с ужасом понял герцог, увидев поднимающиеся навстречу луки и арбалеты. Двести ярдов смерти, затаившейся на остриях стрел и болтов. Так почему они подпустили жреца так близко?!
Тысячи стрел помчались навстречу закованным в сталь латникам. Двести ярдов! Они должны были долететь до всадников, уже растеряв скорость и убойную силу. Две стрелы бессильно скользнули по доспеху Лонби. Герцог усмехнулся и пришпорил коня. Доставшийся по наследству панцирь не в первый раз защищал его от происков врага. Но герцог не знал, что одному из его далеких предков этот доспех выковали гномы…
За спиной Экрона Лонби живой вал накатывающейся на врага тяжелой конницы обратился в мертвый…
Эльфийские стрелы и болты, выпущенные из гномьих арбалетов, пробивали броню, выкованную лучшими человеческими кузнецами, словно бумагу. Рыцари Лонби гибли десятками, из некоторых торчало по три-четыре древка. Ржали и валились на землю подстреленные кони, образуя настоящие утесы из мертвых тел, о которые разбивались последующие волны разогнавшейся кавалерии. Всадники горячили лошадей, заставляя огибать или перепрыгивать погибших людей и животных. В воцарившуюся суматоху летели все новые и новые стрелы…
Но атака не заглохла, хоть и потеряла темп. Великолепно подготовленные люди и кони прорывались сквозь завалы и рвались вперед, на врага, посмевшего оказать столь смертоносное сопротивление.
— Вперед! На нелюдь! — закричал герцог, подбадривая воинов.
— На нелюдь! Лонби и Плачущий! — подхватили его призыв верные рыцари.
Стальной вал, изрядно потерявший в скорости и мощи, опять покатился на врага, набирая новый разбег. Каждый залп обходился герцогу дорого, очень дорого, но стрелы уже не могли остановить рыцарей. Они понимали, что встать — значит умереть, и безжалостно рвали шпорами бока верным скакунов.
До гномьего строя оставались считанные десятки ярдов, когда закованные в тяжелые доспехи карлики ринулись навстречу несущейся коннице. К стрелам и арбалетным болтам прибавились метательные топорики и дротики. Воздух взвыл от заполнившей его стали. Всадники и лошади посыпались на землю сотнями, скорость снова упала, и в этот момент гномья волна докатилась до рыцарей.
Опытные солдаты, прошедшие через десятки мелких стычек с соседями и орками и несколько войн, что вели императоры на юге против отколовшихся провинций, растерялись…
Они знали, как сражаться во встречной кавалерийской сшибке, когда навстречу скачут такие же закованные в тяжелые доспехи всадники и земля содрогается от удара двух железных лавин. Когда противник, на которого ты замахнулся мечом, пролетает мимо и ты сталкиваешься лицом к лицу с другим, он тычет тебе в лицо длинным копьем и после короткого обмена ударами тоже исчезает в водовороте схватки, чтобы вновь появиться под копытами твоего коня уже бездыханным телом… Они могли без страха мчаться на ощетинившийся пиками пехотный строй, глядя в лицо смерти, застывшей на сотнях стальных наконечников, вминаясь в плотно сбитый прямоугольник вражеских воинов, пронзая их копьем, разрубая мечом и давя копытами верного боевого коня…