Но теперь они растерялись. Гномы отважно бросались под копыта потерявших ход лошадей, подрубая ноги и вспарывая животы. Кони с испуганным ржанием отчаянно пятились от незнакомого врага, непривычно пахнущего, мелкого, стремительного и бесстрашного. Сзади накатывали все новые и новые волны, а поверх низкорослых воинов все так же смертоносно били стрелки…
Атака захлебнулась…
Все так же отчаянно голосили жрецы, все так же громко кричал герцог, призывая воинов давить нелюдь во славу Плачущего, но его приказы потонули в криках умирающих, отчаянном конском ржании и дребезге, с которым металл сталкивался с металлом.
Хотя сталкивался — это слишком сильно сказано. Гномьи секиры легко пробивали вражеские доспехи, ломали клинки и разрубали лошадей чуть ли не пополам. Забрызганные кровью с ног до головы карлики, небрежно размахивая огромными топорами, носились по полю в полном молчании, напоминая воинам герцога маленьких демонов из детских страшилок. Они не пытались сохранять строй, больше полагаясь на индивидуальное мастерство, отточенное за столетия беспрерывных войн. И убивали, убивали, убивали…
Коннице, потерявшей всякое подобие строя, ударили во фланги эльфийские копейщики. Подключились и маги. Да, они не могли метать молнии и огненные шары, как делали это волшебники древности, но вот ослепить особо ретивого рыцаря, раскалить меч в руке или заставить коня сбросить наездника… Даже легкая заминка стоила человеческим воинам жизни.
— Прикажете бросить на помощь пехоту? — граф Окто Дилис, едва сдерживая нетерпение, обратился к Жетану Лонби. — Герцогу приходится нелегко.
— Отец справится, — твердо ответил наследник, высматривая в гуще сражения знамя родителя.
Герцогский стяг гордо реял над потерявшей всякую осмысленность бойней, внушая умирающим воинам наивную надежду на успех. Наконец, он рухнул на землю вместе со знаменосцем. Кто-то подхватил его и снова вознес герцогского орла к небесам. Пехотинцы встретили это событие радостными криками. Им тоже не терпелось поучаствовать в разгроме нелюдей. Воины нетерпеливо поглядывали на командиров. Ну, когда же? Когда?!
Знамя опять пропало из видимости. Жетан подождал немного, но было похоже, что снова поднять его уже некому… Наследник выждал еще пять минут, медленно отсчитывая про себя долгие секунды.
Затем прикинул время, необходимое пехоте, чтобы добраться до врага, и приказал:
— Берите всю пехоту, граф, и добейте нелюдь!
— Ваша воля будет исполнена, герцог, — Окто Дилис верно оценил ситуацию. — Вы желаете лично возглавить атаку?
— Нет, я доверю это право вам!
У Жетана отняли честь повести в бой рыцарей, а водить в атаку пехоту — дело, недостойное герцога. Граф Дилис думал по-другому, он давно командовал легионом, а потому не считал, что воин без коня — и не воин вовсе.
Забили барабаны, и пехота двинулась вперед по полю, изрытому тысячами копыт и усеянному сотнями тел. Солдаты даже не шли, а бежали, шустро перепрыгивая через конские трупы. Да, они не любили заносчивых рыцарей, но сейчас они делали общее дело. Среди воинов вновь во главе с Инозолом Мигеллом появились жрецы, призывающие отомстить за погибших собратьев-людей и жестоко покарать коварную нелюдь, посмевшую вторгнуться в земли империи, не дожидаясь, пока та сама придет к ним с огнем и мечом.
Когда до врага осталась сотня ярдов, служители Плачущего снова таинственно исчезли…
Воины герцога, стремясь побыстрее добраться до попавших в ловушку рыцарей, сломали строй. Граф Окто Дилис рассчитывал, что у него будет время выстроить войска в боевой порядок перед ударом по противнику, слишком увлеченному истреблением конницы.
Пятьдесят ярдов. Дружно забили барабаны, приказывая солдатам занять место в строю. Вышколенные за годы тренировок имперские легионеры почти успели, почти…
Эльфийские копейщики, облепившие к этому времени оказавшихся в западне рыцарей не только с флангов, но и с тыла, развернулись к новому врагу. Им хватило нескольких мгновений, чтобы образовать десятки клиньев и добраться до боевого порядка человеческой пехоты. Они легко вскрыли неплотный строй, усеяв поле битвы сотнями тел. Слаженно действуя копьями и перемещаясь подобно единому организму, ловко маневрируя в густой вражеской массе, они разбили боевой порядок превосходящего по численности противника на десятки и сотни небольших кучек.