— Спасибо, — прозвучал снизу его голос.
— Не стоит, — ответил гном и могучим глотком осушил флягу. — Где эльф?
— К сожалению, уважаемый Альвейн до сих пор не вернулся, — печально вздохнув, сказал магистр. — Мы разослали во все стороны дозоры, но им не удалось обнаружить ни его, ни жрецов. Может ли оказаться так, что он…
— Нет, — решительно ответил Дараг. — Альвейн не мог ни наврать, ни сбежать!
— Откуда такая уверенность, гном? — поинтересовался Спигр заметно повеселевшим голосом.
— Оттуда! — буркнул подгорный воин. — Не мог — и все! Мы уже давно вместе путешествуем.
— Ну-ну, — скептически произнес шрук, поднимаясь на ноги. — Он и не на такое способен…
— И вновь ты ошибся! — раздался совсем рядом знакомый голос.
Дараг обернулся и уставился на внезапно появившегося эльфа. На лицах магов было написано неподдельное удивление, они тоже проморгали его возвращение. Как и все остальные. Десятки изумленных взоров сошлись на стройной фигуре в плаще, превратившемся в жалкие лохмотья. Сам Альвейн выглядел не лучше. Уши бессильно обвисли, на бледном лице жили одни лишь глаза: большие и насмешливые. Несмотря на сильную усталость, выглядел он бодрым и довольным.
— Когда же мы отправляемся? — с ходу спросил он Окерома, вырывая из рук гнома опустевшую фляжку и тут же разочарованно отбрасывая ее в сторону. — Время не ждет! Ну и проглот ты, Дараг…
Ногнор Хетеком стоял на донжоне королевского дворца и смотрел на распростертый внизу город. Ихлир догорал. Кварталы бедняков и купцов, дворян и мастеровых выглядели теперь одинаково: мертвые почерневшие развалины с редкими языками живого пламени. Выделялись лишь храмы нелюдских богов. Их запалили в первую очередь. Жрецы Плачущего сразу после взятия города начали сводить счеты с коллегами. Но даже выгоревшие остовы святилищ Каррутуга, Фризейры, Огрыха и всех прочих внушали уважение и трепет. Они вздымались над уничтоженным городом, подобно вывернутым из грудной клетки черным ребрам. Старания слуг человеческого бога, стремившихся низвергнуть символы былого могущества нелюди, пропали втуне. Но пройдет время, и устоявшие после пожара храмы обрушатся в прах, смешаются с грязью, и вскоре память о них изотрется, как единственные ботинки бойкого нищего мальчишки.
Когда-то он сам был таким. Но Плачущий оказался к нему благосклонен. Ногнор усмехнулся, шевеля густыми усами. Так говорили ему жрецы: благодари человеческого бога, император, ведь это он дал тебе все, он выбрал тебя своим мечом, он направил руку и сердце твое. И Ногнор терпел и эти нравоучения, и отвратительную привычку Первожреца приходить в нему в любое время и разговаривать на "ты". При подданных тот, впрочем, соблюдал положенный протокол, обращаясь к владыке доброй трети человеческих земель с должным уважением.
Они были нужны друг другу. Император был карающей дланью Церкви, бросающей к ногам слуг Плачущего одно королевство за другим, а жрецы помогали удерживать эти земли в подчинении. Без их поддержки он был бы обычным завоевателем, а так — нес людям свободу от чужих богов и надежду на лучшее будущее. Так что простонародье встречало его восторженно. По крайней мере, в центральных человеческих землях. На окраинах, где люди жили по соседству с иными расами, а потому завязывали с ними более плотные контакты, начались проблемы. Потому славный и богатый Ихлир лежал ныне в развалинах.
Первожрец так и сказал солдатам перед боем: "В этом городе живут одни демонопоклонники. Убивайте всех. Если среди горожан окажутся истинно верующие в Плачущего, бог сам о них позаботится". Потом жрец вещал еще долго, но в памяти Ногнора остались лишь эти слова. Сам же император молча проехал перед строем верных воинов, узнавая в лицо если не каждого, то через одного. Они вместе прошли десятки крупных сражений и штурмов, сотни стычек и засад, тысячи миль и селений.
А потому, осадив коня перед Первым легионом, Ногнор просто показал в сторону обреченного города, на стенах которого суетились немногочисленные защитники, и произнес: "Возьмите его для меня". Потом выдержал паузу и гневный взгляд Первожреца и негромко добавил: "И для Плачущего".
За штурмом император наблюдал из лагеря, в личном присутствии надобности не было. Прошли те времена, когда он сам водил войска в бой. Сначала по приказу короля Догании. Интос Третий сразу приметил талантливого командира, когда Ногнор только-только закончил Семинарию, и взял на службу. Двенадцать лет он верно служил сюзерену, расширяя границы и без того немаленького королевства, и стал командиром гвардии и доверенным лицом Интоса. Он был одним из немногих, кто знал, что наследник престола Оскондер не является сыном короля. И это знание пригодилось Ногнору, когда Интос — не без помощи ненастоящего отпрыска — нелепо погиб на охоте. Оскондер тут же попытался водрузить свое обширное седалище на трон королевства. Это понравилось не всем, и Ногнор оказался на стороне, выступившей против безродного ублюдка и за расширение власти аристократии, доселе, якобы, ущемленной в своих исконных правах. Стоит ли говорить, что в результате этой борьбы на престоле оказался другой безродный ублюдок — Ногнор Хетеком, а все его былые союзники, ратовавшие за фактический развал королевства на десятки самостоятельных владений, отправились на плаху?