— Напрасный труд, — сказал Огнозг, отворачиваясь от сражения, исход которого был совершенно ясен. — Если бы вы не тянули так долго, то у вас могло бы и получиться. Это было бы очень неожиданно.
— Так ты наблюдал за нами? — прохрипел с земли Дараг.
— Конечно, — сразу же ответил Огнозг. — С самого начала сражения. Жаль, что вмешаться не мог, эти слезливые хрурты здорово мне мешали.
— Грязные и вонючие, — зачем-то дополнил его гном.
— Ты просто себя не нюхал, — сказал Огнозг, склоняясь над телом Гильвейры. К удивлению Дарага, шрук нежно провел рукой по ее щеке, потом по серебряным губам и улыбнулся. Он явно гордился своим творением, как кузнец гордится лучшим клинком, а повар — самым наваристым бульоном.
— И что теперь?
— Она придет в себя, восполнит потери и поведет армию дальше. Ее дело еще не завершено.
— А с нами? — гном хотел задать вопрос спокойным тоном, но сорвался на недостойный подгорного воина визг.
— С этим, — Огнозг показал на Альвейна, — у нас старые счеты. Сегодня он оказал мне большую услугу, позвав, пусть и непроизвольно, в самый нужный момент. Сам бы я еще не скоро смог прийти. За это я мог бы сделать его смерть быстрее, но уж слишком много неприятностей он доставил раньше.
— Спигр? — спросил Дараг, оттягивая неминуемый вопрос о собственной судьбе.
— Он так назвался? — Огнозг засмеялся. — Шалун. Присвоил себе одно из моих имен. С ним мы поговорим, когда вернемся обратно в Галай. Пока он в чужом теле, разговаривать бессмысленно. Когда же ты спросишь о себе?
— И что же будет со мной? — отмалчиваться дальше было глупо и недостойно.
— Живучий вы народ, гномы, — неожиданно серьезно ответил Огнозг. — Живучий и очень опасный. Почти как хрурты.
— Что?! — выкрикнул Дараг, приходя в бешенство. От ярости он забыл даже про свое незавидное положение. — Как хрурты?!
— Почти, — повторил Огнозг. — А может и опаснее. С хруртами, как мне кажется, можно будет справиться и одним хорошим ударом, — он вновь посмотрел на битву. Император смог собрать войска в кулак и отгородился от наседающего врага новой линией пехоты, из-за которой пришедшие в азарт маги продолжали творить заклинания. — На вас-то одного удара не хватило.
— За что? — в голосе Дарага прозвучала искренняя обида.
— Вы ближе всех подошли к той грани, за которую удалось шагнуть лишь хруртам. Но им поднесли готовое знание, а вы все сделали сами. Почти сделали.
— Какая еще грань? — недоуменно спросил гном.
— Ты никогда раньше не слышал моего имени? — вопросом на вопрос ответил Огнозг.
— Только от Спигра… который, вроде как, и не Спигр…
— Когда-то у каждого народа было множество богов. И каждому поклонялись жрецы, возносили молитвы верующие, приносились богатые жертвы. У гоблинов, орков и некоторых других до сих пор сохранились десятки, если не сотни богов. А вот у эльфов всего двое — Паланиан и Фризейра. И если бы все шло, как шло, то стараниями Трайнира и его сторонников культ Фризейры вскоре пришел бы в полное запустение, и остался бы один Паланиан…
— Каррутуг! — внезапно произнес Дараг.
— Да, — кивнул Огнозг, — гномы уже давно поклоняются только одному Каррутугу. И больше тысячи лет назад многие жрецы заговорили о том, что стоит отказаться от существующего бога, дабы не зависеть от его капризов, в пользу несуществующего, вера в которого станет источником грандиозной силы. И это стало бы концом для нашего мира в нынешнем виде. Каррутугу — да и не только ему — сие, конечно, не понравилось, и он лишил гномов своего расположения в надежде, что вы одумаетесь. Но вы оказались слишком упрямы и изобретательны. А еще — спутались с эльфами, которые шли по тому же пути, отставая всего на полшага.
— И все, что произошло потом?.. — голос гнома невольно дрогнул.
— Да, все, — коротко ответил Огнозг, показывая, что разговор закончен.
— Но кто же тогда ты? — задал последний вопрос Дараг.
Огнозг не ответил. Он снова склонился над Гильвейрой и нежно погладил ее по волосам.
— Когда-то, — раздался едва слышный голос Альвейна, — у гномов был бог Любви, бог-покровитель семьи и детей, бог-хранитель домашнего очага. И у него было множество имен. Это был очень хороший бог, очень нужный. А потому его забыли одним из последних. И когда он оказался там, куда попадают забытые боги, он сохранил сил больше, чем остальные. На что же он решил потратить свои силы? На то, чтобы вернуть веру в себя и чтобы гномы вновь шли к нему со своими просьбами и жертвами? Нет. Он бросил свою неверную паству, обрек ее на медленное вымирание и захотел сбежать, взломав выстроенную вокруг мира стену…