— Ты и так выглядишь замечательно, — сказал Ногнор, оглядываясь по сторонам. Разговор заметно затянулся, а места тут для него нынче небезопасные.
— Спасибо, — неожиданно мило улыбнулась Инза. — Пойду в "Пень". Но если Снуфа там не будет, я тебя, маленький гаденыш…
— Зачем мне тебе врать? Будет он там! — с ходу отмел все подозрения Ногнор, приняв позу оскорбленного до глубины души человека.
— Спасибо, — сказала девушка, поправляя прическу.
— И еще, это, — неожиданно даже для себя сказал мальчик, — такая весть достойна определенного вознаграждения.
— Ладно, держи, — недовольно заявила Инза, кидая ему мелкую медную монетку. — Ну все, я пошла.
Деньги сделали свое дело — девушка больше не сомневалась в искренности Ногнора. Она ведь заплатила за полученные сведения, а значит — они верны. Нелепая обывательская логика в действии.
Инза развернулась и, игриво покачивая бедрами, потопала в сторону "Зеленого пня". Мальчик с отвращением отвел взгляд в сторону. Он не знал, что вызвало у него большее омерзение: собственная ложь или нелепая доверчивость Инзы. Ногнор отогнал в сторону противные мысли и побежал к храму Плачущего, все так же избегая людных улиц.
По пути он заглянул на площадь Пяти дорог и бросил полученную от Инзы монетку Ноилу-Гномобивцу. Тот был единственным нищим, который не платил дань Конопатому Лошу. Даже головорезы хозяина Кривого переулка, подмявшие за последние месяцы под себя половину Дырявой Шляпы, предпочитали не связываться с безногим ветераном войны с гномами. Да и прозвище Ноила показалось Ногнору хорошим предзнаменованием.
В храм он попал аккурат после утренней службы. Заплаканные прихожане, украдкой вытирающие платками уголки покрасневших глаз, неторопливо покидали святилище. Выпячивающиеся животы многих женщин показывали, что сторонников человеческого бога в Ихлире скоро прибавится. Его слуги призывали верующих заводить как можно больше детей, заявляя, что высокая численность — единственный способ защитить людей от посягательств злобных нелюдей.
У выхода, провожая немногочисленную паству, стоял крупный черноволосый мужчина в рясе с красной слезой на груди. Он возвышался над тонким ручейком верующих, словно исполинский каменный утес. Сцепленные в виде капли огрубевшие ладони выдавали в нем то ли воина, то ли кузнеца. Ногнор не мог определить точнее. Слегка оробев, он начал пробираться к храму.
Цепкий взгляд жреца моментально выхватил его худощавую фигурку, идущую против общего потока. Благословив последних прихожан, он сразу повернулся к подошедшему Ногнору.
— Опоздал на службу, малец? Можешь войти в храм и восславить Плачущего. Богу все равно, в какое время ты поднесешь ему свои слезы. Главное, чтобы они были искренними. Да падет на тебя слеза Плачущего!
— И на вас! — откликнулся мальчик. — Я бы с радостью, но сначала я хотел бы поговорить… Вы ведь Ризволг, новый старший жрец?
— Да, — ответил тот, внимательно изучая стоящего перед ним паренька. — А ты, видимо, Ногнор. Икрон говорил мне про тебя. Что пришел, мол, ночью, а утром исчез. И дверь открытой оставил. Непорядок.
— Ему ведь ничего не будет? — не то, чтобы участь привратника сильно волновала Ногнора, но не спросить о его судьбе он уже не мог. — Он хороший!
— Почти ничего, — хищно улыбнулся жрец, обнажая ряд крепких зубов. — Три лишние молитвы в день в течение месяца пойдут ему только на пользу. Ты можешь пока жить в ночлежке, но мне кажется, что ты хочешь поговорить не только об этом…
Мальчик вздохнул и огляделся по сторонам. Ризволг вновь ухмыльнулся и повел его в глубь храма. Убранство святилища Плачущего было подчеркнуто скромным, как и одеяния жрецов. В роскоши культ человеческого бога заметно проигрывал соперникам. Да и глупо было соревноваться с другими ихлирскими святынями, богатые подношения которым делали многие поколения жителей города. Жрецы Плачущего обращались, в первую очередь, к самым бедным и униженным слоям населения, обещая поддержку и помощь. И почти ничего не просили взамен. Кроме веры, конечно.
Они прошли между рядами грубых деревянных скамей и остановились перед полотнищем, на котором в центре красного круга алела слеза Плачущего. Главная святыня ихлирского храма издали походила на простыню, которую вывешивали наутро после свадьбы жители славного города, чтобы доказать девственность невесты. Однако, символ Плачущего и в самом деле был намалеван человеческой кровью…
— Рассказывай, Ногнор, — произнес Ризволг, отвлекая мальчика от богохульных мыслей. — Но сначала отдай нож. Негоже разгуливать человеку по храму Плачущего с оружием.