Всеобщее изумление было таким сильным, что поляна надолго погрузилась в тишину. И стало слышно, как хрипит изуродованным ртом рыжебородый гном.
Наконец, капитан Деридас тихо спросил:
— Ты предлагаешь… мятеж? — эльф с придыханием произнес непривычное слово, позабыв даже о положенном обращении.
Слово это сразу ему понравилось. В нем чувствовались и ночные атаки на беззащитные поселения, когда ты можешь творить любые пришедшие тебе в голову безумства, и горячие стычки, когда твоя стрела со смачным хрустом входит в плоть врага, и много-много сладкого гномьего мяса. Деридас облизал пересохшие губы и с надеждой посмотрел на Сугарайма.
— Конечно, нет, — отмахнулся тот, поймав жаждущий взгляд капитана. — Я уверен: Трайнир и сам понимает, что ему пора уходить. Я считаю, — Сугарайм перешел на зловещий шепот, — что Гильвейра его околдовала. — Эльфы испуганно загалдели. — Я знаю, о чем вы сейчас подумали: достаточно убрать ведьму, и король станет прежним великим правителем. К сожалению, — высший капитан грустно покачал головой, — ее влияние на Трайнира слишком сильно. Я предлагаю убить ведьму, ведь никем иным Гильвейра быть не может — слишком она отличается от остальных эльфиек — а короля Трайнира временно заточить в Трильведской роще, чтобы в беседах со жрецами Паланиана и непрерывных молитвах он осознал, что был околдован своей женой. Когда же через несколько лет он это поймет, то опять сможет возглавить наш народ. А мы тем временем доведем нашу Великую Войну до конца. Уничтожим всех гномов!
— Высший капитан Сугарайм, — отвлекся от своих фантазий Деридас, — а как же гвардия? Гвардейцы фанатично преданы лично Трайниру, нам придется с ними сражаться!
— Может быть, мой капитан, может быть, — разговор принимал неприятный для высшего капитана характер. Чего-чего, а гражданской войны эльфы не хотели. — Но я же не прямо сейчас призываю сжечь Гильвейру и временно свергнуть Трайнира. Нет, помня о его былом величии, мы должны дать королю последний шанс. Допустим… неделю. Если за следующие семь дней он не начнет исправляться, то мы выступим. А пока я поговорю с командирами гвардии, и я уверен, что смогу их убедить!
Не увидев в глазах эльфов особого энтузиазма, Сугарайм сменил тему.
— Да начнется Великая Церемония Очищения Огнём! — закричал он, взмахивая руками, — да возгорится Великое Пламя, которого мы так давно не видели!
Эльфы встали вокруг костра, все вместе они запели гимн, восхваляющий Паланиана, и пламя само стало стремительно разгораться из огня, зажженного Сугараймом. Закричали связанные гномы, почувствовавшие, как накаляются железные доспехи. Эльфы пели и пели, пламя меняло свой цвет на кровавый, становясь все жарче и жарче. Страшный рев огня глушил даже дикие вопли заживо зажариваемых гномов.
Дараг впал в полутранс, всматриваясь в завораживающий танец сплетающихся языков пламени. Даже на таком отдалении от костра гному было жарко. Он надеялся лишь на одно: что где-то в лесу его боевые товарищи так же жарят на костре пойманных эльфов. Дараг вспомнил сладкий вкус нежного эльфийского мяса, которое прямо тает во рту. Да… жрали эльфов. А почему б и не жрать, если жрецы приравняли остроухих к животным, испокон веку к поеданию предназначенных? К овцам, козам, ну и свиньям, конечно. Гном покраснел и вернулся к размышлениям.
Да и что еще с пленными эльфами делать? Не обратно же отпускать? На подземных работах долго не продержатся — слабоваты. На поверхности — сбегут, охрану надо ставить большую. И кто добровольно пойдет эльфов сторожить? Убивать если, то хоронить придется, иначе падальщики разведутся и мор пойдет. А так — еды с собой в набег можно меньше брать. Да и вкус у эльфятины потрясающий, особливо если с пивом свежим.
Один из гномов истерично закричал, когда от жара у него лопнули глаза, брызнув кипящей жидкостью на раскаленную землю. Дараг пришел в себя: "Великий Каррутуг! Да как же я в такой момент мог о еде думать!" Неожиданно гном понял, что на протяжении уже долгого времени сжимает в левой руке какой-то гладкий небольшой предмет. Он поднес его к глазам: маленькая стеклянная бутылочка со странной пробкой в виде плохо отесанной глыбы гранита.
"Тектяшрук", — с ужасом узнал побледневший гном, — "когда ж я его вытащил? Неужели это знак Каррутуга?" Стеклянная бутылочка не отвечала. Лишь внутри взволнованно забурлила желто-коричневая жидкость, но, скорее всего, ей передалось дрожание гномьей руки… Или нет?