— И делаете из них воинов? — в глазах мальчика вспыхнуло любопытство.
— Не только, — расплывчато ответил жрец. — Многие советники у короля тоже так себе… Да и сам он… — Ризволг неожиданно замялся. — Мы воспитываем искренних служителей Плачущего, способных помочь Церкви… по-разному. Я думаю, ты придешься там ко двору. Тебя обучат разным наукам, ты узнаешь об эльфах, гномах и прочей нелюди. А потом ты сможешь понять или отомстить. Или забыть. Как тебе будет угодно.
— Когда? — спросил Ногнор, поднимая с подноса недоеденный пирожок.
— Когда ты должен решить? Ты можешь пожить в ночлежке неделю-другую и подумать…
— Когда ехать? — уточнил вопрос мальчик, кусая заметно остывшее лакомство.
— В ближайшее время мне надо отправить в Доганию посыльного. Я собирался закончить необходимые отчеты дня за два, но раз такое дело… — жрец на минуту задумался, а потом решительно продолжил: — Хорошо, я подготовлю все бумаги до обеда. Тогда и поедете. Устраивает? — Ризволг насмешливо посмотрел на Ногнора.
— Вполне, — с серьезным видом ответил мальчик, вытирая испачканные губы.
Жрец сразу взялся выполнять задуманное. Для начала он расправился с повседневными делами. Ногнор, сидя в теплом уютном кресле, прекрасно слышал мощный громыхающий голос слуги Плачущего, разносящийся по всему дому. Ризволг вызвал к себе жреца рангом поменьше и, невзирая на возражения, переложил на него обязанность по проведению полуденных ритуалов. Старый жрец — Ногнор едва разбирал его надтреснутый хрипловатый голос — был не в восторге, но, получив указание, сразу же отправился в храм.
Приказав служке, исполнявшему роль привратника, отваживать всех посетителей, Ризволг погрузился в бумаги. Он шустро пересмотрел целую кипу каких-то записей, делая пометки в белоснежном свитке и сразу бросая ненужные бумаги в разожженный камин. Некоторые, впрочем, он после краткого раздумья положил в небольшой ящичек, куда, закончив с делами, отправил и свиток. Затем взял чистый лист бумаги и задумался уже всерьез. Гусиное перо, выглядевшее донельзя нелепо в мощных руках воина, заметно дрожало, выдавая скрытое напряжение. Время от времени жрец искоса поглядывал на Ногнора.
— Мне выйти? — спросил тот, привставая в кресле. — Мне кажется, я мешаю.
— Нет-нет, — торопливо успокоил мальчика Ризволг. — Наоборот. Я пишу как раз о тебе. Так что сиди и не переживай.
— А все остальное? — неопределенно поинтересовался Ногнор, поглядывая в сторону камина, в котором догорали последние бумаги.
— Ты же не видел, что в них написано, — ответил жрец, широко улыбнувшись. Даже добродушный оскал его мощных зубов выглядел так хищно, что мальчик сразу вздрогнул. — Те, кому надо, и так знают, чем я тут занимаюсь. Хорошо, что ты мне подвернулся. Пускай попрыгают, пытаясь понять, почему я отправил проводить полуденную церемонию старика Голнира, а сам заперся в доме с каким-то мальчиком-бродягой. Представляю, какие слухи пойдут, — ухмыльнулся Ризволг каким-то своим мыслям. — Ну да ладно, все веселее, чем просто Плачущего восхвалять. А то затянула меня местная рутина…
Тут жрец поймал доселе успешно ускользавшую мысль и бойко задвигал пером, выводя на бумаге длинные связки каких-то странных значков. Даже если бы Ногнор стоял за его плечом, то все равно не смог бы понять ровным счетом ничего из написанного. Он, впрочем, и не пытался, а предпочел заняться еще одним пирожком. Остывшее лакомство оказалось не столь вкусным, как горячее, но желудок властно требовал свое. За бумажными делами жрец явно забыл про обед.
Наконец он закончил выводить свои причудливые значки, быстро перечитал написанное и отправил бумагу в тот же ящичек. Затем Ризволг обернул его плотной белой тканью, свел все углы полотна в центр, залепил расплавленным сургучом и перстнем оставил отпечаток. Полюбовавшись узором и подождав, пока сургуч застынет, жрец взял ящичек под мышку и подозвал Ногнора.
— Пошли, — сказал он мальчику. — Найдем моего гонца и сразу отправим тебя в Доганию.
— А к чему такая спешка? — спросил Ногнор, торопливо дожевывая пирожок. Обед на сегодня явно отменялся.
— Надоело это размеренное болото! — выпалил в ответ Ризволг, подходя к шкафу, стоящему в дальнем углу комнаты.
Порывшись в верхнем ящичке, он вытащил горсть медных монет и, недовольно бормоча про скупость засевших в Догании жрецов и бедность местных прихожан, принялся отсчитывать деньги на дорогу.