— Именно. Для него сейчас гораздо важнее остановить Огнозга, а потом…
— Потом он нас убьет, да?
— Попробует. А мы посмотрим, что у него выйдет.
— Альвейн, неужели тебя это совершенно не волнует? — Дараг удивленно уставился на своего спутника.
— А для тебя что важнее? Спасти собственную шкуру или предотвратить попадание своего народа в вечное рабство к Огнозгу? — эльф пристально посмотрел на подгорного воина.
— Конечно, второе! — не колеблясь, ответил тот.
— Значит, с нашим дружком будем разбираться потом, — подвел итог утреннему разговору Альвейн. — Пора собираться в путь. Посмотрим, что за "знаки" укажут нам дорогу.
Они быстро собрались и затушили костер. Эльф снова обвил магическую веревку, на которую был привязан гоблин, вокруг своей руки. Так втроем они и выступили, продолжая вчерашний путь.
Впереди шел обвешанный оружием гном. Славный сын подгорного народа — а дочерей у гномов ныне не было — подозрительно оглядывался по сторонам и с шумом проламывался сквозь кусты, сопровождая каждое движение эмоциональными возгласами, приводившими гоблина в полный восторг.
За Дарагом двигались Альвейн и Ырх. Эти смотрели больше себе под ноги, обходя корни и торчащие коряги, о которые непрерывно запинался бесстрашный, но неуклюжий среди деревьев гном. В густом лесу они разумно предпочитали полагаться на слух. Гоблин навострил чуткие уши, прислушиваясь к окрестным звукам. Несмотря на шумное продирание Дарага через заросли, тренированный слух охотника различал пение птиц в листве деревьев и копошение кротов под землей. Более крупных животных вокруг словно и не было. Вскоре стало понятно, почему…
Через пять минут впереди раздался полный ужаса и муки визг жестоко убиваемого животного. Дараг приготовился к бою, но Альвейн остановил его, заявив, что опасности нет. А еще через десять минут троица наткнулась на труп кролика. Но это были не обглоданные кости, оставшиеся от волчьей трапезы, и не полуразложившееся тело умершего от неведомой болезни животного, которым побрезговали даже падальщики. Нет. Труп ушастого любителя моркови был распят на стволе дуба пятью деревянными колышками, глубоко вбитыми в тело лесного великана. С момента смерти кролика прошло не больше четверти часа…
— Вот ш… — подгорный воин с трудом удержал рвущееся изо рта ругательство.
— Он самый, — подтвердил Альвейн, разглядывая распятого кролика.
— Мать моя гномомать! — воскликнул гоблин.
— И зачем эта бессмысленность? Он ведь не сожрал ни куска мяса! — возмутился гном.
— Это обещанный знак, — сказал эльф, показывая на лапу зверя, направленную на юг. — Нам туда. Что скажешь, Ырх? Верное направление?
— Верно, — прошептал напуганный гоблин. — Верно. Страшно.
— Не важно, — откликнулся Альвейн. — Идем.
Труп несчастного кролика оказался не последним знаком, указующим им путь. Потом они еще натыкались на распятые тушки волка, лисицы, двух ежей, тетерева и фазана — лже-мурх, как выяснилось, отлично лазил по деревьям.
Когда же путешественники обнаружили тело убитой Спигром косули, Дараг жадно сглотнул и предложил устроить привал. Альвейн согласился со спутником — они и так прошли прилично, а продираться сквозь густой подлесок оказалось тяжело даже для эльфа. Он привык к более ухоженным родным лесам. Мнением гоблина, который даже не запыхался, никто, разумеется, не поинтересовался.
Дараг разжег костер, придирчиво изучил тушу косули, вырезал лучшие куски и начал обжаривать их, жадно вдыхая вкусные запахи.
— Эх, сюда бы травок ароматных, — с тоской вздохнул он, пожирая взглядом подрумяненное мясо. — Хорошо хоть соли из лагеря с запасом захватил.
— Ты вообще, как я посмотрю, запасливый, — Альвейн вновь привязал Ырха к дереву и расположился на земле рядом с костром. — Как ты столько оружия и доспехов на себе таскаешь?
— Привык, знаешь ли. Нас же не сразу посылают воевать. Поработаешь лет пятьдесят в угольном забое или в кузнице, так полный доспех легче перышка покажется.
— Это ж по сколько лет этим вашим… которые самые младшие… — эльф на мгновение задумался. — Ротукам, что ли?
— Да, ротукам, — подтвердил гном. — Им лет под семьдесят уже. Мы же медленно взрослеем, борода пристойная отрастает так ближе к сотне. А до этого гном считается практически ребенком.
— Надо же, — удивился Альвейн. — Даже у нас, эльфов, а живем-то мы гораздо дольше, взрослыми лет в сто становятся. А из-за войны пришлось так вообще тридцати-пятидесятилетнюю молодежь вооружать и в бой отправлять. Многие так и не вернулись…