— Целой череде? — удивленно спросил Дараг. — За два жалких века?!
— Ты опять забыл, что хрурты живут гораздо меньше нас? — недовольно покосился на товарища Альвейн.
— Да, — пристыжено ответил тот, вновь замолкая.
— Из шести последних императоров только один умер не от старости, — заметил Спигр, извлекая из памяти Вайса нужные сведения. — В пятьдесят семь лет — а это для хруртов почтенный возраст! — он переоценил свои силы и помер прямо на своей молодой любовнице от истощения…
— Оставь ненужные подробности, — буркнул эльф, отводя глаза и прикрывая ладонями пунцовые уши.
— Это очень важно, — мстительно заявил шрук. — По слухам, доходившим до жрецов, девушку, полную силы и энергии, подсунул отцу уже далеко не юный наследник престола, который заждался своей очереди. Он же повелел засадить дворцовый парк цветами, чей аромат возбуждает желание и страсть, чем и довел отца до гибели…
— Да какое отношение это имеет к нам?! — вспылил Альвейн, покрасневший едва ли не целиком. Таким товарища Дараг никогда еще не видел.
— Самое прямое, — спокойно ответил злорадно ухмыляющийся Спигр. — Наследник этот, под именем Токигора Второго семь лет назад ставший императором людей, до сих пор благополучно правит доставшейся через труп отца страной. Так что дело нам придется иметь, скорее всего, с ним. Многие лета, славных побед и достойных детей! — выкрикнул неожиданно для гнома и эльфа шрук.
— Ты чего это?! — спросил Дараг, отползая от такого странного после переселения в новое тело Спигра.
— Да так… Память тела сильно влияет на мое поведение. После упоминания императора полагается выкрикнуть в его честь здравицу. Я сдерживался, сколько мог, а потом… потом вот. В старом теле я был один, хотя меня там было трое, а в этом — я другой, зато один.
— Ты меня совсем запутал! — произнес гном, пытаясь разобраться в словах шрука.
— Предыдущее тело я делил с личностью самого мурха, которая состоит из двух частей — человеческой и нечеловеческой. Я доминировал над ними, но избавиться до конца так и не смог. В новом же животная сущность была уже уничтожена, а людскую я успешно убил, чтобы не мешала. Вайс не сильно расстроился, он устал от такой жизни, так что сопротивлялся только вначале. Когда же понял, что я хочу сделать, сразу прекратил. Иначе у меня могло бы и не получиться.
— А какой ты настоящий? — спросил Дараг, с любопытством глядя на новое лицо обитателя Галая.
— Я всегда настоящий, — откликнулся Спигр. — Но в каждом облике — по-разному. Мне сложно сравнивать. Изнутри такие вещи видятся плохо.
— Знаешь, в новом теле ты не такой омерзительный, как в старом, — сделал шруку сомнительный комплимент гном. — Мне даже не очень хочется дать тебе в морду. Только если за выходку с похлебкой… Столько еды зря перевел.
— Переселение отнимает у тела слишком много сил. А этот жрец и так был совершенно истощен, — шрук похлопал себя по худому брюху. И тут же скривился от боли.
— Хватит обмениваться любезностями! — прикрикнул на спутников Альвейн. — Рассказывай дальше, Спигр. Что еще ты… то есть Вайс… тьфу! Что интересного ты можешь извлечь из памяти жреца насчет императора?
— Немного. Достоверных сведений мало. Откуда обычный жрец может знать о жизни правителя страны? Все больше слухи и пересуды…
— Излагай!
— Первое, о чем стоит упомянуть — это любовница императора…
— Опять? — страдальчески протянул Альвейн. — Ему ее тоже наследничек подложил, чтобы через постель уморить?
— Нет, наследники слишком молоды, чтобы заниматься такими делами. Старшему — двенадцать. Все рождены от законной жены, в браке, благословленном самим Первожрецом Плачущего. Как полагается. С любовницей история более запутанная. Она появилась у Токигора очень давно, задолго до того, как он стал правителем. И живет с ним уже двадцать лет. Больше, чем жена. При этом никто не видел ее лица… Кроме императора, разумеется. Хотя и на этот счет слухи расходятся…
— А она точно одна и та же? — спросил Дараг, прикинув, что за двадцать лет внешность человеческой женщины претерпевает значительные, если не фатальные изменения.
— Считается, что да. Но тут открывается такой широкий простор для домыслов, что ничего точно сказать нельзя. По крайней мере, он зовет ее всегда одинаково: Алора. И носит она обтягивающие синие платья с пришитым капюшоном из плотной ткани, скрывающим ее лицо от посторонних глаз.
— Алора и синие платья? — переспросил Альвейн несколько нервно.