Начинало холодать. Деревья пылали яркими красками, небо было ясное и ярко-синее. Холодный воздух щипал глаза, заставляя их слезиться. Если отец придет сейчас, то решит, что она плакала, и будет и неловко, и совершенно неверно.
Руки у нее онемели. Кайто опаздывал. Обычно Лию сильно раздражало, когда кто-то опаздывал, но сейчас ее это не беспокоило. В голове у нее воцарилась ленивая пустота, которую заполняли хрупкий холод и пепельно-серые волны Гудзона. Мгновение, вырванное из времени, застывшее в неподвижности.
— Лия.
Отец стоял у нее за спиной в том же бежевом пальто, что и в прошлый раз, только теперь надел его еще с толстым, когда-то пушистым шарфом. Держался он напряженно и слегка нахохлился, словно отвык от холодной погоды. Впервые с тех пор, как Лия его увидела, она задумалась — а где Кайто был все это время?
— Привет. — Она проглотила слово «папа».
Лия привстала со скамейки, а отец одновременно приготовился сесть. Они рассмеялись и устроились рядом на истертом дереве, словно два воробья на бревне.
— Я так рад, что ты позвонила, — сказал Кайто.
Лия позвонила ему, когда вышла со встречи «Восстанавливаемся вместе». Стоя возле дома из коричневого известняка, она смотрела, как Анья уходит прочь и ветер теребит полы ее серого пальто. Слова Аньи крутились в голове у Лии, словно жужжащие мухи за дверью веранды. Что вы скрываете?
Она смотрела, как фигурка Аньи становится все меньше и меньше, пока наконец женщина не скрылась за углом. Теперь Лия была на улице одна. Она достала планшет, собираясь вызвать автомобиль группового пользования, но, внезапно передумав, начала копаться в сумке в поисках салфетки, которую дал ей отец.
В этот раз повисшее между ними молчание было громче, чем во время встречи в смузи-баре, где их окружала толпа народа, теперь оно казалось оглушительным. Лия поерзала на скамейке.
Отец повернулся к ней.
— Слушай, а чем ты занимаешься на работе?
— Это очень скучно, — сказала она автоматически. — Никто не любит слушать про обеспечение обязательств и ставки погашения.
— А ты все-таки попробуй мне рассказать, — отозвался он.
И вдруг она вспомнила наполненные светом дни почти столетней давности — лето, когда Сэмюэл наконец нашел свою первую работу. Он устроился клерком в компанию, которая импортировала шарикоподшипники, конвейерные ленты и тому подобные вещи, и занимался там тем, что заполнял отчеты о нарушениях при задержках в отправке. Много лет спустя она поняла, что это было на редкость унылое и нудное занятие. Но тогда отец, услышав новость, так сильно хлопнул Сэмюэла по плечу, что у того едва не упали очки, и Лии показалось, что в мире нет ничего замечательнее такой работы. Она помнила, как Кайто постоянно интересовался работой Сэмюэла, как Сэмюэл возвращался домой, а отец расспрашивал его обо всем, что случилось за день. Что-что Шарона сделала с формой W8-E11B? Быть того не может! Но она же знала, что это форма W8-E11B! Она помнила светящееся любовью лицо отца, когда тот выспрашивал у Сэмюэла подробности, помнила, как он отшлифовывал каждое зернышко заурядных происшествий настолько тщательно и с таким энтузиазмом, что в результате у него получалась блестящая история успеха.
Поэтому Лия начала рассказывать про товарные рынки, про связанные с ними деривативы, про факторы спроса и предложения, лежавшие в их основе, про алгоритмы, которые они использовали в торговле, про клиентов, которых они обслуживали. Про почки, сердца и легкие, которых маклеры никогда не видели, но где-то они все же хранились, в каком-то огромном банке для собственно органов. Рассказала про то, какая для органов использовалась классификация. Она рассказала ему про Цзяна и Натали, про свой офис высоко над городом и про то, как она любит сидеть у себя за столом и ничто другое не приносит ей такого умиротворения, даже несмотря на недавние неприятности.
Лия рассказывала, порой искоса поглядывая на отца, но в основном смотрела на серые дома на той стороне Гудзона. Иногда Кайто задавал вопросы — логичные и продуманные, по которым было ясно, как внимательно он ее слушает. Лия говорила и говорила, пока не сказала все, что могла.
Они снова замолчали. Но сейчас это казалось естественным — они сидели и смотрели, как мимо пробегают редкие спортсмены и проходят люди с собаками. «Подходящее занятие для отца и дочери», — подумала Лия.
— Слушай, может, прогуляемся? — сказал отец.
Парк представлял собой узкую полоску зелени, тянувшуюся вдоль всех Центральных округов, от Первого до Пятого. Лия с отцом шли по бетонной дорожке, а по другую сторону перил медленно перекатывались серые речные волны.
Официальная позиция по видам спорта, связанным с ударным воздействием, менялась каждые несколько лет — ученые, работавшие на разные корпорации и органы Министерства, не уставая, выпускали всё новые и новые доклады и исследования на эту тему. Но последние разъяснения носили отри нательный характер, так что на беговых дорожках вокруг Лии с отцом было практически пусто. Иногда мимо все же проносились редкие упрямые спортсмены с лицами, розовыми от холода и перегруженных капилляров. Сама Лия, как и большинство ее знакомых, бросила бегать лет десять назад — всех нервировали постоянные колебания по этому вопросу в научном сообществе.
Но она все равно чувствовала, как где-то внутри шевелится зависть, когда люди пробегали мимо, жадно втягивая воздух приоткрытыми ртами, глядя куда-то вдаль. Тела напряжены или расслаблены — это зависит от конкретного бегуна, — но все движутся в одном и том же пульсирующем, всепоглощающем ритме. Лии этого не хватало. Ветра в волосах, шума крови в ушах, ощущения стремительного полета.
Отец шел медленно. Поначалу его неторопливый темп раздражал Лию, и ей требовалось делать над собой усилие, чтобы не оторваться и не уйти вперед. Но она постаралась идти размеренно, приноровилась к коротким неровным шагам Кайто, останавливалась вместе с ним, чтобы поглядеть на какое-нибудь здание или человека.
— Потрясающе, правда? — сказал он, указывая жестом на здания, возвышавшиеся над парком, словно представляя их Лии.
Лия кивнула. Она редко обращала внимание на архитектуру, но город и правда был великолепен.
— И ты работаешь в одной из этих башен, подумать только! — воскликнул отец. У Лии потеплело на душе от гордости в его голосе. — Самая совершенная финансовая система в мире. Почки. Сердца. Легкие, — продолжил он. И тут она заметила горечь в его словах, знакомый оттенок насмешки.
— Если ты так все это ненавидишь, всю эту систему, то зачем ты вернулся? — не выдержала она. — У меня теперь своя жизнь, которую я создавала много лет, жизнь, о которой ты ничего не знаешь. Если ты настолько все это ненавидишь, я не понимаю, зачем ты вообще пришел?
Он ничего не сказал. Они пошли дальше. Щеки у Лии пылали, несмотря на холод. Она жалела о вырвавшихся словах и потому, когда отец нарушил молчание, обратив ее внимание на невероятную белизну пуделя, которого выгуливали неподалеку, отреагировала с преувеличенным восторгом.
— Так ты любишь собак? — поинтересовался Кайто с удивленной улыбкой.
Лия ни разу об этом раньше не задумывалась, но сейчас кивнула.
— У меня когда-то была собака, ты знала? До того, как ты родилась — боже, да тогда даже Сэмюэл еще не родился. — Он усмехнулся. — Мы с твоей матерью только поселились вместе — тогда еще можно было позволить себе дом в Центральных округах на зарплату одного человека. Его звали Пивз. Милее пса я в жизни не видал. У нашего друга был ребенок лет четырех или пяти. Они обычно приходили к нам обедать в субботу. И Пивз позволял этому малышу сидеть на своей спине, словно на лошади, представляешь? Ребенку это нравилось, он вечно дергал беднягу Пивза за уши. У него были такие длинные висячие уши, какая-то помесь голден-ретривера.
— Собаки — это полезно, — сказала Лия. — Исследования показали. Снижают уровень кортизола. Но только определенные породы, есть список.
Отец рассмеялся: