— Почему ты смотришь в планшет?
— А, ну просто почту проверяю, знаешь, как это бывает.
Лия прищурилась.
— Нет, Тодд, я не знаю, как это бывает, ты уж мне расскажи, — сказала она спокойно.
— Говоришь, на работе была? — повторил он.
— Слушай, к чему ты ведешь?
Лия подумала — может, сказать ему правду? Сказать партнеру, с которым прожила двадцать лет, почему она стала уходить с работы пораньше и часами пропадать по выходным?
Тодд снова посмотрел в планшет.
— Я звонил тебе на работу, но ты не отвечала.
Нет, нельзя ему говорить.
— Я несколько раз звонил, и наконец ответила Натали.
Руки у Лии похолодели.
— Она сказала, что тебя там нет. Она сказала, что весь день тебя не видела.
Тодд печатал. Он говорил с ней и при этом что-то набирал на планшете.
— Что ты делаешь, Тодд?
— Это я должен тебя спросить, Лия, что ты делаешь. Где ты была?
Лия не смогла удержаться: она подошла к нему и выхватила планшет.
Он не протестовал, просто сложил руки на груди и поджал губы.
На экране было развернуто приложение, которого Лия никогда раньше не видела. Мрачноватый интерфейс, хотя шрифт четкий и современный. Тодд уже успел поставить геометку, и маленькая красная точка показывала на карте, где они сейчас находятся. В графе «настроение» мигал зеленый кружок. Приложение вело запись. В углу экрана светилось стилизованное сердечко.
— Что это? — пожелала знать Лия.
— У нас с Натали был долгий разговор про тебя. Мы беспокоимся, Лия.
Внутри у нее все закипело.
— Ах, Натали беспокоится. Ну конечно. Шанс побеспокоиться за меня — это как раз то, что ей нужно.
Тодд нахмурился:
— Боже, Лия, причем тут ваша… офисная конкуренция? Почему ты всегда предполагаешь…
— Почему я всегда предполагаю самое худшее? — Лия сунула планшет Тодда ему под нос. — Разумеется, не всегда, а то бы я так не удивилась, увидев, что мой собственный жених пытается загнать меня под Наблюдение на всю оставшуюся жизнь.
— Не надо так, Лия.
— Ах, извини, ну конечно, это я во всем виновата.
— В общем, я поговорил с Натали, и ситуация стала яснее. Я понял, что должен что-то сделать, что только вредил тебе, замалчивая очевидное: что ты вечно пропадаешь где-то и странно себя ведешь, что у тебя случаются приступы дурного настроения. Посмотри на себя, Лия: ты приходишь поздно вечером, врешь про то, где была, — где ты, кстати, была? Я не понимаю, что с тобой творится.
— Ну и что дальше? Ты доносишь на меня в Министерство? Каким образом мне это, по-твоему, поможет, а, Тодд? С какой стати принесет мне хоть какую-то пользу?
— Я просто не знаю, что еще делать. Но не хочу, чтобы ситуация ухудшалась… Я всегда рассчитывал на все самое лучшее для тебя! Для нас. Ведь ходят слухи, что вот-вот начнется Третья волна…
Самое лучшее для нас. Картинка пазла наконец сложилась.
— Ты боишься, — сказала Лия сухо. — Ты боишься, что если я в Списке наблюдения, то это повлияет на твои шансы, если начнется Третья волна. На самом деле тебе наплевать на меня, тебя беспокоят только твои чертовы интересы.
Молчание Тодда сказало ей все, что она хотела знать.
Лия дала Тодду неделю, чтобы он съехал из ее квартиры. Он не спорил, это было не в его стиле. Всю неделю ходил по квартире мягкими, осторожными шагами, будто все вокруг было сделано из фарфора. Он стал разговаривать с Лией тихим предупредительным голосом, и лицо у него при этом выражало неизменную озабоченность. Он начал опускать за собой крышку унитаза.
Тогда-то Лия и заметила свою первую морщинку — аккуратную складку кожи, идущую из внутреннего уголка правого глаза. Присмотревшись, она осознала, что эта морщинка просто самая заметная, но не единственная. От слезных протоков разбегались паутинкой лучики помельче — они были едва заметны, но все-таки были. А вместе с морщинами пришло напряжение, затаившееся глубоко внутри. Ей казалось, что в животе у нее свился клубок из тугих резинок, причем каждый новый слой в этом клубке стягивает его все сильнее. Все, что касалось Тодда — его манера класть вилку на стол, щетина цвета слоновой кости на его дизайнерской зубной щетке, глаженая рубашка, висящая на оконной раме, — подогревало медленно, но неотвратимо вскипающий в ней гнев.
На третий день молчания, когда Тодд крался мимо Лии со стаканом воды, она ухватила его за запястье. Он замер.
— И долго ты этим занимался? — спросила она.
Покрасневшие глаза Тодда казались несчастными, но теперь в них чувствовалась непривычная жесткость.
— Не очень, — сразу ответил он, будто ждал этого вопроса. — Наблюдатели подошли ко мне после того, как ты шагнула под машину. Сказали, что я помогу им быстрее покончить с этим делом. Поскольку ясно, что скрывать нам нечего. Тебе они попросили не говорить. Ты подтвердишь своим поведением, что у тебя все в порядке, и тебя вычеркнут из Списка.
Объяснение звучало логично, но что-то в голосе Тодда смущало Лию. Говорил он жалобно, будто умолял простить его, но как-то очень уж осторожно. Да и вся история казалась тщательно продуманной, будто он подобрал слова заранее.
— И что ты им рассказывал? — ровным тоном поинтересовалась Лия.
— Да ничего особенного. — Он запустил руку в волосы — мальчишеский жест, призванный подчеркнуть его чистосердечие. — Всякие мелочи. Что ты ела, сколько ты просидела в ванной, сколько раз с утра почесала эту свою родинку на шее. Я не понимаю, к чему это все…
— А что еще? — спросила Лия. Ты рассказывал им про моего отца? Нет, конечно. Тодд не мог знать про Кайто.
— О боже! — воскликнул Тодд. — Ну, когда ты возвращаешься домой. Когда ты приходишь поздно. Когда… — он помедлил.
— Продолжай, — резко сказала Лия.
Он уставился в пол.
— Ну же, Тодд! — повторила она.
— Тебе, наверное, не понравится то, что я скажу, — произнес он медленно и отчетливо, будто у нее плохо со слухом, — но, по-моему, тебе… может, тебе и не помешало бы… обратиться за помощью.
Он говорил все это, и его лицо менялось на глазах. Вскинутый подбородок, широко распахнутые глаза, раскрасневшиеся щеки — что-то в нем появилось безмятежное и далекое.
Только сейчас Лия заметила, какая чистая у Тодда кожа. Светлее обычного, почти прозрачная, и веснушки сияют тускло-розовым светом.
— Что у тебя с лицом? — спросила Лия.
Поморщившись, Тодд глянул на свое запястье, которое сжимала Лия. Она отпустила его руку, на нежной коже остались полукруглые следы ее ногтей.
— Они же специалисты, — продолжил Тодд, будто не слышал ее вопроса. — А мы почти ничего не знаем о группах риска. И насколько мы разбираемся в мерах безопасности? В конце концов, меня это тоже касается. Мы несем ответственность друг за друга. И если ты все-таки повредишь себе, я буду за это отвечать. Я хочу сказать, что…
— Тодд, ты себя вообще слышишь? Это же безумие какое-то.
Он непонимающе уставился на нее, а потом изобразил на лице нежную озабоченность, что было еще хуже.
— Знаешь, Лия, ты просто попробуй сделать все как следует, вот что я хочу сказать. Перестань таиться, секретничать. Отнесись к ним серьезно. Отнесись ко всей этой ситуации серьезно.
Лия почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Отнестись к ситуации серьезно! А чем же она тогда занимается? Мотается на другой конец города в группу восстановления, терпит Наблюдателей, даже с собственными клиентами работает под присмотром Натали! И тут вдруг Тодд, богатый бездельник с идеальной кожей и акциями «ХелсФин», доносящий на нее в Министерство, советует ей отнестись к ситуации серьезно!
— Тебе лучше уехать прямо сейчас. Собери сумку, остальные вещи я отправлю курьером.
У Тодда дернулась губа.
— Но я не могу уехать. Даже если бы хотел, не могу. Тебе нельзя оставаться без сопровождения. Это для твоей же безопасности.
И все-таки от Тодда исходило какое-то странное сияние. Кончик носа блестящий и розовый, щеки непривычно румяные. Лии представились крошечные кровеносные сосуды у него под кожей — интересно, легко ли их повредить? Если она ударит Тодда? Внутри снова вскипело то давнее чувство.