Ну тихо, тихо, хватит.
Она вдохнула знакомый с детства запах — тот же солоноватый запах близкого человеческого тела. За столько лет он немного изменился, но все равно оставался родным и уютным. Она узнала бы этот запах где угодно.
Когда Лия наконец успокоилась и глубоко вздохнула, отец разжал свои могучие объятья. Выдвинул стул из-за обеденного стола и усадил ее, потом присел на край кровати.
На Лию вдруг навалилась огромная усталость. У нее совершенно не было сил все объяснять. И она просто вытащила из кармана ключ, который дал ей Цзян.
— Мой начальник одолжил мне на один день яхту. Ты… ты еще помнишь, как с ней управляться? — сказала она смущенно.
Отец просиял.
— А то! — воскликнул он. — Конечно, я уже много лет этим не занимался — последний раз, наверное, когда жил на Западном побережье. У меня тогда была своя яхта — старенькая и потрепанная, но совершенно потрясная посудина.
Лия улыбнулась, увидев, как радуется отец, и впервые упоминание о его жизни вдали от нее и матери не вызвало у нее ни злости, ни раздражения. Потом она попросит отвезти ее туда. Отвезти во все те места, где он побывал, где успел пожить, попросит познакомить ее с людьми, которых он знал, со всеми его друзьями. Она научится всему, что он умеет, постарается полюбить все, что он любит. Она даст ему стимул жить.
— Кстати, — добавил отец, — ты выбрала отличный день. Погоду обещают идеальную — двадцать один градус и в небе ни облачка. А кроме того — ты, наверное, не помнишь, — но завтра вообще-то мой день рождения.
Тридцатое октября. Ну конечно! Лия долгие годы об этом не думала, но дату никогда не забывала.
— Замечательно! — сказала она. — Это будет мой подарок.
Лия решила, что все расскажет отцу завтра. Сейчас уже слишком поздно, и они оба слишком устали. В конце концов, погоду обещают отличную, да еще это будет день рождения отца. Когда же, как не завтра?
Следующим утром Лия проснулась рано, до рассвета. Пробуждение было постепенным, и она не испугалась, когда, открыв глаза в темноте, поняла, что лежит на незнакомой узкой кровати. Ночью Лия спала чутко, погрузившись в сон только наполовину и каким-то уголком сознания все время осознавая, где она и кто рядом с ней.
Отец дышал тихо и равномерно. Он чуть-чуть посапывал, потому что у него был заложен нос, но этот звук казался Лии здоровым и невинным, как у ребенка, который забыл высморкаться. Кайто уступил ей свою кровать — настоял на таком решении проблемы, — а сам устроился на тонком матрасике на полу. Лия согласилась с условием, что отец возьмет одеяло, и тот, поворчав немного, уступил. Так она и спали. После сотен стирок простыня была мягкой и гладкой на ощупь. Может, отец возил постельные принадлежности с собой во всех своих странствиях? Где успели побывать эти плоские подушки и застиранные простыни?
Лия повернулась и свесила голову с кровати, чтобы посмотреть на отца. Тот спал на боку, свернувшись калачиком, приоткрыв рот и подложив ладонь под щеку. Как ребенок. А в детстве Лия представляла, что отец всегда спит на спине, широко раскинув руки, чтобы занять как можно больше места. Она снова легла и закрыла глаза. Звук отцовского дыхания, равномерный и успокаивающий, проникал во все уголки ее тела и убаюкивал. На душе у Лии стало легко, будто она вернулась домой.
Как Кайто и предсказывал, день был великолепный. Правда, прохладный — выйдя из квартиры, Лия почувствовала, как холод просачивается под одежду в островки тепла между пальцами, в суставы, — и в то же время ошеломляюще ясный. Яркая синева неба слепила глаза. Море казалось беспокойным мерцающим зеркалом. Темные волны поблескивали в лучах солнца, и казалось, что это шевелится огромная чешуйчатая спина какого-то древнего чудовища.
Позже, по пути к гавани, Лия сообразила, что один недостаток у этого дня все-таки есть.
— Ветра нет, — сказал Кайто, словно читая ее мысли. — Наверное, придется грести.
Она рассмеялась.
— Или толкать яхту вплавь.
На самом деле у судна наверняка есть двигатель, а паруса просто для красоты. Из Цзяна моряк был никакой, и Лия сомневалась, что хоть одна из его любовниц разбирается в мудреной остнастке.
У отца было отличное настроение. Он взял с собой огромную смешную летнюю шляпу и заявил, что до гавани пойдет в ней.
— Ультрафиолетовое излучение! Ужасное, убийственное ультрафиолетовое излучение! — восклицал он театральным шепотом, делая вид, что прячет под полями шляпы и Лию. Она отталкивала его, смеясь. Солнце нагрело воздух недостаточно, чтобы снять пальто, но все же Лия ощущала тепло его лучей на открытых руках и шее, и это доставляло ей удовольствие.
Отец показал на табличку, воткнутую в песок на пляже.
— Сюда каждую зиму приходят около сотни человек. Они называют себя Обществом полярных медведей, — сказал он, весело щурясь. — Можешь угадать почему?
— Да не может быть! — изумленно воскликнула Лия.
— Может. Температура воды градусов двенадцать-тринадцать. Сегодня, наверное, столько и есть.
Лия передернула плечами.
— Зачем так над собой издеваться?
Кайто пожал плечами.
До гавани нужно было идти примерно час вдоль берега по деревянному настилу, но на полпути Кайто свернул в сторону.
— Куда ты? Нам не туда! — крикнула Лия ему вслед.
Отец улыбнулся и поманил ее.
— Я хочу кое-куда зайти по дороге, — пояснил он. — Пойдем, сама увидишь.
Лия свернула за ним на пустынную улицу, которая уходила в глубину квартала. Дома здесь были сплошь деревянные, беленые и невысокие, с грязными окнами; неухоженные сады заросли. Куда это они направляются? Отец пересек одну улицу, потом другую, потом свернул в боковой проезд.
И внезапно они оказались в забитом народом узком переулке, по обеим сторонам которого располагались магазины. Тут действовало что-то вроде самостийного рынка. Продавцы, разложив товар на простынях (если придет полиция, так легче собрать все и убежать, объяснял Кайто), бойко зазывали прохожих взглянуть на него. Продавали они всякий мусор — во всяком случае, так показалось Лии: старые кухонные приборы, детали от видеокамер, попалось даже весло от каноэ. Неожиданно для себя Лия заметила простыню, на которой аккуратными рядами лежали компакт-диски, пыльные, но все равно ярко блестевшие на солнце, и поняла, что это за рынок. Ей хотелось остановиться и порыться в этих дисках, выяснить, какая на них записана музыка, и посмотреть, не найдется ли тут что-нибудь для ее коллекции, но отец уже ушел далеко вперед, и Лия бросилась его догонять.
— Тут слишком людно, — сказал Кайто. — Давай ты подождешь меня вот здесь? — он указал на пустующее место у стены. Лия кивнула.
Отец двинулся дальше, пробиваясь через толпу людей, копающихся в выложенных товарах, и наконец остановился у лотка, заваленного пластиковыми фигурками — там были крошечные самолеты, машинки, куклы с большими голубыми глазами и маленькими красными губами. Заговорил с продавцом, крупным коренастым мужчиной, который не мог отвести глаз от широкополой шляпы Кайто. Продавец кивнул, присел на корточки и на секунду исчез из виду. Потом он снова поднялся на ноги и что-то протянул Кайто. Тот повертел в руках предмет, который дал ему продавец, изучил его со всех сторон и с улыбкой оплатил покупку. А потом деловито зашагал обратно к Лии.
— Ну ладно, — сказал он, — пошли.
— Что ты купил? — поинтересовалась Лия, глядя на сверток из коричневой бумаги, который Кайто держал в руке.
— Не здесь, — качнул он головой. — Я потом тебе покажу, на яхте.
Лия кивнула. Они выбрались из забитого народом переулка и вернулись на дощатую дорогу в гавань. После рыночной толчеи царившие здесь тишина и пустота были очень приятны.
— Почему сюда никто не ходит? Здесь так красиво и так тихо.
Отец пожал плечами.
— А ты сюда раньше когда-нибудь приходила?
Лия знала, что он имеет в виду под «раньше» — до того, как он привел ее сюда, но и до всего остального тоже. До Общества, до Аньи, до Эмброуза. До него.