Он рассказал Лии о своей дочери. О том, какая она умная и сильная и особенная и как ей кажется, будто с ней что-то не так, потому что ее притягивают неряшливые и беспорядочные внутренности жизни, плоть, скрывающаяся под гладкой кожей, разрывы и разломы. А на самом деле она просто нутром чувствует, насколько жизнь пропитана насилием. Он сказал Лии, что зря она считает, будто с ней что-то не так. С ней всё так, и всегда было так.
Дойдя до того места на пляже, где в песок был воткнут плакат, они остановились. Быстро раздевшись, Кайто остался в рубашке и трусах. Отдал Лии ключ от съемной квартиры и пояснил, что она может поступить с этим, как хочет. Погладил ее пальцем по шеке.
— Спасибо, Лия, — сказал он.
Потом повернулся и пошел в воду.
Глава тридцать шестая
Лия старалась, как могла. Она вставала каждое утро, умывалась, завтракала и одевалась, как на работу. Иногда даже выходила из квартиры и, влившись в поток пешеходов, которые спешили на работу, оказывалась прямо у дверей офиса, где ее больше не ждали. В такие дни она стояла возле застекленного вестибюля и смотрела, как туда заходят люди в отлично скроенных пиджаках, начищенных туфлях и с портфелями из змеиной кожи. А иногда она оставалась дома, сидела на кушетке, которую купила задолго до возвращения отца. Она проводила так весь день, а с наступлением ночи вставала, переодевалась в пижаму и ложилась в постель.
Лия перестала ходить в «Восстанавливаемся вместе» и игнорировала звонки из Общества самоубийц. Звонили ей Мануэль или миссис Джекман. Анья не позвонила ни разу. Ей хотелось, чтобы позвонила Анья.
Может, Лия еще долго продолжала бы так жить. Но после того как она месяц не посещала «Восстанавливаемся вместе», Джордж позвонил Наблюдателям.
Домой к ней пришел Джи Кей, и Лия удивилась тому, как тепло его встретила. А потом сообразила, что крайне негативно относилась к Наблюдателям из-за отца, а теперь его нет и причин для неприязни тоже нет. И скрывать Лии больше было нечего, потому она все рассказала. Джи Кей еще и слова не успел произнести, как она поведала ему всю историю с самого первого дня, когда заметила отца на другой стороне улицы, и до того момента, когда узнала о его планах в отношении Общества самоубийц и решила помочь Министерству закрыть антисанкционную организацию. Но дойдя до самоубийства Эмброуза, Лия остановилась.
Джи Кей молчал. Лия заметила, что глаза его странно блестят — казалось, мужчина готов был расплакаться, — смутилась и неожиданно пожалела, что все вывалила на его голову. Да, ей стало от этого легче, но только свобода оказалась слишком мимолетной и иллюзорной, а расстояние между ней и незнакомцем, который сидел рядом, не сократилось ни на йоту. Лия чувствовала себя очень усталой и хотела побыть одна.
Она встала и сходила в спальню за картой памяти, на которой была записана смерть Эмброуза. Последняя деталь головоломки, которая понадобится Министерству, чтобы закрыть Общество самоубийц.
Джи Кей пришел в восторг. Запись наверняка принесет ему не только гарантию быстрого продвижения по службной лестнице, но и, скорее всего, льготы третьего уровня. Но когда Джи Кей принялся Лию благодарить, говорил он вовсе не об этом. Он сказал, что пришла пора больших перемен. Что он порекомендует исключить Лию из Списка, и с этого момента ей не придется больше иметь дело ни с Наблюдателами, ни с Джорджем из «Восстанавливаемся вместе». Министерство сообщит ее работодателю, что статус Лии Кирино изменился, а клинике дадут указание отменить приостановку новых процедур продления жизни.
С учетом ее показателей и ее помощи Министерству в деле ликвидации Общества это почти наверняка будет означать включение Лии в Третью волну, сказал Джи Кей взволнованно.
Она станет Бессмертной.
Джи Кей встал и собрался уходить. Хотел как можно скорее запустить процесс. Он напишет рекомендации, как только вернется в офис; завтра поступит сообщение из Министерства. Джи Кей схватил ее ладонь обеими руками и от души потряс. «Спасибо, Лия, — сказал он. — Мои поздравления».
Только в дверях Джи Кей вспомнил, что Лия так и не закончила свою историю. Наверняка она очень рада, что отец теперь спасен, заметил он. Да, возможно, ему грозит серьезный тюремный срок и за антисанкционный поступок, из-за которого он изначально сбежал, и за мошенничество с личными данными, которым он занимался, чтобы получать доступ к уходу, находясь в бегах. Вероятно, ему грозят некоторые ограничения в процедурах продления жизни. Но самое важное — он жив. Он не сможет покончить с собой. Прекрасный повод для радости.
К тому моменту Лия мечтала только об одном: остаться в одиночестве. И потому, положив ладонь на холодную планку дверного косяка, она улыбнулась Джи Кею и согласилась. Конечно, это повод для радости.
Когда Джи Кей все-таки ушел, Лия еще долго стояла, держась за ручку входной двери. В квартире было тихо, но в голове у нее шумели разбивающиеся о берег волны и кричали птицы — они парили в бескрайнем небе и лишь иногда пикировали вниз, к воде. Внезапно Лия ощутила дыхание ветра на щеках, втянула носом аромат соленой воды и увидела далекий сияющий горизонт.
Глава тридцать седьмая
Анья провела лезвием по основанию кружки — раз, другой, третий. Она целилась в тонкий скол необработанной, неглазурованной керамики, и если нож начинал тормозить и застревал в одной точке, она знала, что попала, куда хотела. Забавно, но даже сам звук получался острый. Анья представляла себе, как атомы в лезвии ножа занимают свои позиции, выстраиваются в единую прямую линию.
Несколько раз у нее почти получилось приблизиться к задуманному, но в итоге все-таки оказалось, что она не в состоянии это сделать. У нее либо слишком тряслись руки, либо она от слез ничего не видела, либо просто не могла. Когда Анья точила нож, когда беспощадный звук, с которым его лезвие скользило по шершавому дну, звенел у нее в ушах и наполнял сознание, она хотя бы могла делать вид, что приближается к цели.
В дверь постучали, и она подумала, что за ней наконец пришли. Либо ребята с Рынков, либо полиция, либо Джордж — кто-нибудь.
Но за дверью стояла Лия. У Аньи словно гора с плеч свалилась, хотя она и не представляла, что понадобилось от нее Лии.
— Привет, — сказала Лия, опустив глаза.
— Привет, — Анья впустила в свое жилье нежданную гостью и закрыла за ней дверь. На этот раз Лия, словно не замечая Аньиной матери, быстро прошла в дальний конец комнаты и уставилась в окно.
— Как у тебя дела? — спросила Анья.
Лия повернулась и подняла глаза на Анью. Что-то в ней изменилось, это было заметно. Анья прищурилась, пытаясь понять, что именно. Шею Лия теперь держала как-то не так, и при попытке сфокусировать взгляд у нее в глазах появлялась боль.
— У меня все хорошо, — бодро ответила Лия. Если бы Анья не смотрела на нее в упор, то, возможно, даже приняла бы это на веру. Но уголки губ Лии говорили о другом, а припухшие веки нервно подрагивали. — Что ты делаешь?
— А, это… — Анья подняла кружку и, перевернув ее, показала Лии дно. — Видишь, тут кусочек необработанной керамики. Годится для заточки ножей. Точило ведь не купишь без особого разрешения.
Лия кивнула, объяснение показалось ей логичным. Она не спросила, зачем Анье вдруг понадобилось точить ножи.
А Анья ухватила нож покрепче и испытующе глянула на Лию. Может, Лия придаст ей мужества, может, если Лия будет на нее смотреть, у нее все получится?
Но Лия сосредоточила свое внимание на другом. Она так и не отошла от окна, более того, пыталась его открыть, однако это требовало больших усилий. Из старых рам летела пыль и сыпались щепки. Наконец в комнату ворвались шум города и холод, они закружились вокруг Аньи и Лии и принесли с собой жизнь и звуки, напоминавшие о скорой зиме. Но Лия не остановилась — продолжая толкать раму, она подняла ее выше, чем когда-либо удавалось Анье. И похоже, безвозвратно сломала. Конечно, древесина была старая, но Анья все равно поглядела на Лиины руки с удивлением — какие же они, оказывается, сильные.