Но и это еще не все. Волосы вставали дыбом, стоило Леноксу подумать, что Джеймс и Джордж Пейсоны погибли одинаково: их тела найдены под открытым небом, были истерзаны животными, жизнь обоих оборвалась в двадцать лет.
— Черт бы побрал это общество, — пробормотал Ленокс. — Эдмунд, взять папку с собой мне, полагаю, нельзя?
Они оба видели надпись, сделанную Арлингтоном: «Собственность правительства. Не выносить из здания».
— Думаю, не стоит, Чарлз. Отвратительная ситуация, но… Дело настолько важное?
Ленокс замахал руками:
— Что ты, конечно, я понимаю. Давай сделаем так: ты не против, если Мак-Коннелл приедет и посмотрит ее у тебя?
— Отнюдь, при условии, что он приедет сегодня.
— Тогда я немедленно его пришлю. Сам возвращаться не буду. Спасибо большое за обед, Эдмунд. Увидимся, как только доведу это дело до конца, хорошо?
— Договорились. Может, объяснишь, в чем суть?
— Хотел бы я знать, — хватая пальто и устремляясь к выходу, пробормотал Ленокс.
ГЛАВА 38
Еще на подножке экипажа Ленокс услышал игру на фортепиано и чистый мелодичный голос.
Пела и играла Тото. В музыке была она вся: порывистая, несерьезная, великодушная, пылкая. Он не сразу решился прервать ее игру, проклиная свой несвоевременный приезд, но — что делать — завтра папки в кабинете Эдмунда уже не будет.
— Чарлз! — воскликнула она. — Видишь, как легкомысленно мы проводим время!
— Ребенок слышит чудесные звуки, и ему это на пользу. А где Джейн?
Тото состроила сердитую гримасу.
— Вот именно, где она? Загадочная как сфинкс и все время в разъездах. Надо бы приковать ее цепями к пианино. А как твое дело?
Ленокс обернулся к Мак-Коннеллу.
— Вообще-то я здесь из-за него. Ты не мог бы съездить в офис моего брата, чтобы ознакомиться с одним документом?
Просьба явно огорчила Тото, но Мак-Коннелл кивнул:
— Конечно. Что за бумаги?
Ленокс вкратце рассказал о странных совпадениях в гибели Уилсона и Пейсона.
— Но до конца я не уверен, мне хотелось бы знать твое мнение.
— Поеду прямо сейчас.
— Ты меня очень обяжешь. Мне тоже пора, давай я тебя подвезу.
— Прекрасно.
Уже в экипаже Ленокс добавил:
— И спасибо еще раз, что написал Арлингтону. Он решил сделать так, чтобы досье попало ко мне официально, а не частным порядком. Очень предусмотрительно, на мой взгляд.
— Не стоит благодарности, Чарлз. Как тебе Арлингтон?
— Очень понравился. Ничего не скрывает. Говорит что думает.
Через несколько минут они доехали до Вестминстерского аббатства, и Ленокс спросил, прощаясь:
— Может, заедешь ко мне потом?
— Хорошо. Раз ты говоришь, документ совсем короткий, значит, буду у тебя через полчаса.
— Жду тебя.
Дома, проверяя почту, Ленокс заметил конверт от Грэхема — тот прислал отчет о действиях Хетча за последнее время. Грэхем писал:
Мистер Ленокс, после Вашего отъезда, как Вы и просили, я не спускал глаз с профессора Джона Хетча. С сожалением сообщаю, что ничего выходящего за рамки законности он не совершал; его распорядок дня крайне однообразен: места, где он бывает, ограничиваются кабинетами Линкольн-колледжа, лабораторией и лекционным залом. Я продолжаю наблюдения, но надежд на существенные перемены крайне мало. Если других указаний не будет, завтра я вернусь в Лондон.
Конечно же, Грэхему лучше вернуться. Ленокс сокрушенно вздохнул: если за убийством Джорджа Пейсона стоит Лайсандер и общество «Сентябрь», то какого же черта! Что такого знает, но не говорит Хетч? И где, в конце концов, Билл Дабни?
Гудсон тоже прислал несколько строчек, но, несмотря на краткость, его новости были самыми обнадеживающими за последние несколько дней.
Нашли место разбивки маленького лагеря, почти у самого луга, ярдах в ста к югу, в густой роще. По всем признакам, стоянка покинута несколько дней назад. Обнаружено: остатки еды, прядь ярко-рыжих волос и широкая ровная полоска пепла. Подумал, последние пункты могут Вас заинтересовать. Сообщите, есть ли что-нибудь новое? След Кентербери мы потеряли, и от Дабни ни слуху ни духу. Гудсон.