Ленокс тихо чертыхнулся.
— Он что-нибудь еще говорил про подсказки? Те, что в комнате?
— Нет.
— Попросил, чтобы вы отправились вместе с ним?
— Наоборот! Это я сказал, что пойду с ним, а он твердил, что нельзя. В то утро, когда он ушел из колледжа, мы вдвоем завтракали, и он все повторял, чтобы я не беспокоился и что идти с ним нельзя.
— Так как же вышло, что вы были вместе?
— Я заметил его, когда он, страшно бледный, взвинченный, прощался с матерью. Ну, я и шел за ним вдоль всего луга Крайст-Черч и дальше.
— На юг? — понимающе кивнул Ленокс.
— Точно. А когда миновали мост — вы, наверное, знаете, — тот, что через Черуэлл, уже после заливных лугов, я нагнал его, хлопнул по плечу и сказал, что иду с ним, нравится ему это или нет.
— Хороший поступок, — тихо и по-взрослому одобрил Ленокс.
Дабни дернул плечом:
— Что толку. Это ведь не помогло. Кончилось все ужасно.
— Чем вы занимались?
— На ночлег устроились сравнительно близко от города, прямо за лугом. Кое-какую еду Джордж захватил, а я еще сходил в лавку у моста Магдалины, студенты туда редко заглядывают. На следующий день Джордж снова встретился с тем человеком.
— На балу, в колледже Иисуса.
— Господи, да вам все известно!
— Вы туда не ходили?
— Ходил, просто Джордж велел мне спрятаться.
— Как он был настроен? Я имею в виду Пейсона.
— Удивительно, но он был полон надежд. Нервничал сильно, как я уже говорил, и в то же время на что-то надеялся. Такое ощущение, что у него камень с души свалился.
Дабни помолчал.
— Вы знаете, Стамп и я всегда гадали, что произошло с папашей Джорджа. Слухи всякие ходили. И вот я почувствовал: Джордж сделал вывод, что может гордиться отцом — по каким-то причинам.
— Гордиться?
Дабни утвердительно кивнул:
— Да, и еще… казалось, он будто отправляется в приключение, в котором нет ничего опасного. Испуганным он совсем не казался.
— Описать того, с кем он встречался, сможете?
— Не очень хорошо, лицо я толком не рассмотрел. Я бы сказал, среднего роста. Темноволосый. Бакенбарды и, кажется, усы… но я не уверен. А на шее…
— Рубец?
Дабни опять изумился.
— Да, именно. Красный рубец.
— Лайсандер, — пробормотал Ленокс. Но, по сведениям Даллингтона, он никак не мог убить Пейсона. Или Даллингтон не заметил какого-то подвоха?
— Кто это?
— Член того самого общества — общества «Сентябрь».
— A-а… Вот, значит, как.
— Извините, Билл, боюсь, мне придется сейчас задать болезненный вопрос.
На лицо Дабни набежала тень.
— О его смерти. Понятно.
— Да, подтвердил Ленокс.
— Я ушел за едой, понимаете? Продукты у нас подошли к концу, и мы решили, что пусть уж лучше увидят меня, чем его. Почти стемнело. А когда я вернулся с покупками, он был… он уже был мертв.
Дабни разрыдался — и Ленокс раз и навсегда вычеркнул его из списка подозреваемых. Неподдельное горе, вызвавшее неподдельные слезы, лишило мидлендца не только слов, но и сил сохранять воспитанное с детства хладнокровие.
— И вы отнесли тело на луг Крайст-Черч.
— Да, — беря протянутый ему носовой платок, ответил Дабни. — Да, отнес его на луг. Наша стоянка была надежно скрыта в куще деревьев, а я хотел, чтобы тело нашли. Я хотел, чтобы полиция и кто-нибудь вроде вас — хотя я понятия не имел о вашем существовании — вмешались и все выяснили.
— А сами хотели остаться в тени?
— Да.
— И ваш мотив мне ясен.
— Просто я был так потрясен… когда нашел его мертвым. Мы играли в игру — а она оказалась не игрой. Мне же в голову не приходило, что все так серьезно. И первое, о чем я подумал: кто бы это ни сделал, раз они убили его, значит, захотят убить и меня, ведь Джордж мог что-то мне рассказать.
— Вы правильно подумали.
— Вот я и положил его тело на лугу, а сам пустился в бега. Путь пешком неблизкий, денег я взял совсем немного — думал, прогуляемся себе и вернемся… Пришлось рыться в отбросах… и к Стампу я обратиться не мог, а то бы он тоже стал мишенью…
Дабни не мог больше бороться с усталостью и снова закрыл лицо руками.
— Спальня наверху для вас уже готова, — поспешил сказать Ленокс. — Я знаю, что вы страшно устали, но не могли бы вы ответить еще на пару вопросов?
— Да-да, конечно.
— Джордж больше ничего не рассказывал о незнакомце, хоть самую малость? Или про само общество?