На улице весь день стоял морозный туман и было минус тридцать четыре. Едва отъехали, как бригадир поезда начал орать по радио, чтобы закрывали двери тамбуров – вагоны размерзаются! Проводникам в Караганде почему-то не дали угля, и они топили чем придётся. Наш проводник в пятом часу утра разбудил абсолютно всех и велел собрать всё ненужное, чем можно топить. Ради такого случая я даже пожертвовал весьма популярную в то время газету «Собеседник».
В вагоне всё равно был дикий холод, на длинных остановках проводник бегал качать воду в трубах отопления ручным насосом. И наш вагон не размёрзся! Когда уже в Чу нам, наконец, дали уголь (а его там добывают, что ли?!!), у нас стало совсем тепло. Три вагона в нашем поезде (и в их числе вагон-ресторан) всё-таки размёрзлись, и народ из них потянулся греться по другим вагонам, в том числе и к нам.
После Чокпара нас осталось на весь вагон человек десять. Моими соседями за стеночкой оказались два мужичка, которые тоже возвращались с какой-то вахты, и они позвали меня на бутылочку. Во времена, когда водка была по талонам, это был самый благородный жест! Но у меня с собой тоже была бутылочка, и я, конечно, же поставил её тоже на стол. Этот литр мы на троих быстренько уговорили, орлы покопались в сумках и достали ещё пузырь!
Но, едва разлили по первой из третьей бутылочки, мужички полностью перешли на свой родной казахский язык и вскоре убежали в тамбур – бить друг друга по мордам. Я остался один и мне стало скучно.
Прошло полчаса, я сидел за столиком перед едва начатым пузырём, а за окошком проносились заснеженные холмы. В это время в вагоне появился здоровенный казах, ростом явно за два метра, весь в меховой одежде и, увидев меня, так и скучающего перед этой бутылкой, сел рядом и начал мне жаловаться на жизнь, что он сам тоже вахтовик из Жайрема, работает там водителем, а сейчас у него отобрали права, и его «ГАЗ-66» остался там, в Жайреме.
Бутылочку я вместе с этим мужиком допил, потом он пошёл в тамбур, за одну ходку в лёгкую принёс за шиворот обоих моих прежних собутыльников и, не напрягаясь, разложил их отсыхать по верхним полкам. Это оказались его товарищи по вахте. Ещё через час, когда мы подкатили к Узун-Агачу, великан горестно вздохнул, снова одним махом сгрёб в охапку обоих мужиков вместе с их багажом, и без всяких видимых усилий сошёл вместе с ними с поезда…
Буксовавший в свежевыпавшем снегу троллейбус привёз меня по сияющей разноцветными огоньками Алма-Ате домой. «Наладка» в тот вечер устроила новогодний корпоратив, но я на него уже не успел…
Конец