Негромкие голоса действительно были слышны. Откуда-то из-за стены с правой стороны. Даже ощущалась вибрация тихого эха, уносящегося под потолок...
Прошла чуть дальше, оглядываясь на вход - вдруг кто заметит. Остановилась на углу, снова обратилась в слух...
Здесь голоса звучали гораздо громче. Тихий надрывный женский плач и грубый назидательный мужской тон...
- ...Да пойми ты, Лука... - Фима сдавленно всхлипывала на каждом слове. - Не могу я так... Не лежит душа у меня... Как гляну на него - сразу тошно становится...
- Бог дал мужа - значит, такой тебе и предназначен, - голос Луки был глух и непреклонен. - Не гневи Господа нашего, не живи грешными мыслями...
- Да не хочу я... Не могу больше! - Серафима тонко завыла. - Ты же видишь, каждый день пьёт! Иногда так напивается, что дом родной не узнаёт... Точно бес в него вселяется...
- Мудрая жена устроит дом свой, а глупая разрушит его своими руками...
- Терпеть призываешь? - голос Фимы стал ломким и высоким. Раздался надсадный злой смех... - Меня, Лука Тихонович, терпеть призываешь? - она говорила всё громче, выплёскивая ядовитый сарказм. - Мало я терплю его, дурака?! Мало по-твоему? Сколько ещё мне надо вытерпеть, чтобы... чтобы... - она сдавленно выдохнула, снова переходя на шёпот. - Я хочу нормального мужика. Как ты...
Лука проигнорировал последнюю реплику. Заговорил жёстче и резче:
- Я тебе давно твержу - не терпи! Говорю, не путай терпение и смирение! Не терпи! Смирись с Божьим умыслом! Молись не о себе, а о его душе прежде всего!
- Да не могууу я...
- Бог дал такого мужа, значит знал, что сдюжишь!
Серафима завыла.
- Да как же я....
- Молча!
Всхлипы стали похожи на истерику.
- Не могу терпеееть...
- Не терпи, говорю! Прими как Божью милость мужика своего! Обязанности выполняй, а не гоняй его из дому. Глядишь и пить бросит...
Фима несколько секунд молчала, шмыгая носом и собираясь с силами. Наконец заговорила холодно и яростно:
- Ты же дал добро на развод Евдокии! Сразу дал! Почему со мной так поступаешь?! Специально, да? Скажи... Просто скажи, и я отстану! - она зарыдала совсем иначе, сильно и навзрыд. - Это чтобы я... чтобы я... Не стояла у тебя на пути, да? С этой... которую ты в жёны взял... - она горько усмехнулась.
- Да на каком пути, Фима? - взбешённый голос Луки громыхнул под потолок. - Ты ко мне каяться пришла или что? Что ты заладила про развод? Сказал - не дам, значит - не дам! Смирись...
- Не смирюсь, понял? - та снова заговорила взахлёб, назло, с вызовом. - Другой у меня в сердце, ты знаешь...
- Дурь твоя женская тебе сердце застит! Евдокии развод дал, потому что Даниил в открытую гулял, руку на неё поднимал! Дом чуть не сжёг! Бросил её с детьми! Как не дать в этом случае?! - Лука перевёл дух. - А твой что? Выпивает - так все мы этим грешны! С чего мне вас разводить? Хоть одну причину назови...
- Не люблю я его, Лука... - Фима практически взмолилась. - И он меня не любит...
- Ерунду не говори! - Лука, кажется, окончательно вышел из себя. - Волю Божью в его лице прими...
- Лукаааа...
- Хватит! - он рявкнул так, что подпрыгнула даже я.
Фима тоже затихла...
Послышался шорох. А потом Лука заговорил спокойным глубоким голосом под тихие сдавленные женские всхлипы:
- Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти чадо...
Закусила губу, осторожно отступая назад. Уже у двери перестала тихариться, взяла подготовленные тарелки, салфетки, ложки, уверенно зашагала на выход - меня, наверное, уже заждались...
***
Лука вышел из ворот церкви минут через пять после того, как я с умным и немного торжествующим видом (скрывать который удавалось с трудом) вернулась к уже полностью забитым столам и на правах того, кто принёс дополнительную посуду, принялась распределять тарелки перед вновь прибывшими. Даже надменно выпрямила спину, затылком ощущая пристальный взгляд мужа и принципиально не обращая на него внимания - мне абсолютно всё равно, о чём он там говорил с плетущейся следом за ним зарёванной Серафимой...
Дожидаться саркастичных замечаний с его стороны не стала, молча наполнила нужную тарелку остатками супа и своей рукой положила рядом кусок хлеба, завёрнутый в салфетку - кормить супруга картошкой собственного приготовления совершенно расхотелось, много чести. Надо будет - сам озвучит...
Фима с царственной осанкой опустилась на лавку подле мужа. Не взглянула на него, только брезгливо отодвинула локоть подальше, чтобы совсем его не касаться... Степан в свою очередь так же демонстративно и абсолютно невозмутимо открутил пробку своего шкалика, опрокинул в себя содержимое почти до половины. Утёр кошлатую бороду рукавом, наконец-то взялся за ложку, принялся как будто нарочно шумно хлебать суп...