Первое, что намертво приковывало взгляд - витражи. Это было поистине красиво...
Снаружи они вызывали удивление, дарили странное ощущение какой-то неправильной, несбалансированной гармонии - древние почерневшие брёвна и яркие, чистые, многоцветные стёкла. А внутри помещения... Красочные оконные узоры казались каким-то волшебством - они будто ловили солнечный свет, концентрировали его в несколько раз, пропуская через себя, и на выходе преломляли лучи в миллионы бликов, отблесков, переливов, зайчиков, пёстрых искр... Словно кто-то наложил на картинку сразу несколько фильтров - градиент, боке, контражур, и всё это сливалось в калейдоскоп хрустальных прозрачных красок. И это было... восхитительно.
Я не видела ничего из того, что происходило перед алтарём - впереди маячила довольно плотная толпа. Впрочем, я не сильно интересовалась самой службой - я в любом случае не заметила бы различий между нынешним и старообрядческим богослужением, ну разве что крестились местные двоеперстием, но я бы и на это не обратила особого внимания, если бы не баба Маша, то и дело что-то шепчущая мне в ухо - она явно считала, что я просто мечтаю знать всё об их приходе, и желала обрушить на мою голову тонну информации. Её предупреждение об общей исповеди, когда батюшка читает перечень грехов, а присутствующие каются в них мысленно или вслух, и вовсе вызвало во мне отторжение, и я только мысленно попросила прощения у Господа за то, что не сумела сохранить семью. Остальное почему-то совершенно не усваивалось - в одно ухо влетало, в другое вылетало...
Я просто стояла, устало переминаясь с ноги на ногу, и уже вполне искренне молилась о том, чтобы мне банально хватило сил терпеливо дождаться окончания службы - от запаха горящих свечей першило в горле, слезились глаза и кружилась голова, время тянулась просто невозможно медленно, от монотонного слабоватого голоса священника клонило в сон. Час? Два? Как же долго это всё, а...
Чувствовала, как накатывает разочарование - если Лука и присутствовал сейчас здесь, то увидеть его мне не удалось. Обещал, что покрестит сам... Передумал?! Тут явно скоро эта... процедура причастия начнётся...
- Баб Маш, сначала крещение или причащение? - шёпотом задала вопрос, склонившись к Марии Михайловне.
- Крещение, крещение! - она глянула на меня. - Тут он, не переживай... Переодеваться пошёл... Сейчас одёжу сменит, сам подойдёт... - она снова вытянула голову, пытаясь что-то рассмотреть впереди. - Купели нет сегодня... Неужто на реку поведёт? Холодная вода-то ещё нынче...
Эммм... На реку?!
- Может, он решил обойтись этим... окроплением? - я внутренне напряглась, но тут же поймала недовольный осуждающий взгляд сразу нескольких человек в толпе и быстро заткнулась.
Баб Маша с жалостью покосилась на меня. Показательно глубоко вздохнула, всем видом выражая сомнение с моим предположением...
Вдруг к тихому немелодичному старческому голосу священнослужителя добавился ещё один. Сначала лишь на отдельных строках, узором вплетаясь в общее песнопение, а потом захватывая себе всё больше и больше стихов. Полилась какая-то иная песнь, чистая, громкая, зычная, явно исполняемая не во всю силу лёгких, но слышная в каждом уголке храма, даже здесь, у самого входа. Она неторопливо набирала мощь, будто ртуть проникала в тело, морозом забиралась под кожу, заставляла вибрировать что-то в груди, заполоняла пространство под потолком, заставляя каждого присутствующего благоговейно замереть на месте...
Сердце словно раз за разом обдавало кипятком - я знала, что это он, Лука. Его голос. И мне уже не нужно было его видеть, чтобы испытать всю гамму чувств от восторга до странной боязни - он всё-таки здесь. Пришёл, не спрятался, не отсиделся где-то в стороне, сделав вид, что вовсе забыл о своих вчерашних словах, произнесённых в запале... На лицо просилась дурацкая улыбка, и я кусала губы, скромно опустив голову, чтобы её не заметила даже баб Маша. Да и вообще, служба перестала вдруг быть такой скучной и нудной - я с каким-то восхищённым удовольствием и волнующим любопытством слушала очередную церковную молитву, даже зачем-то пыталась вникнуть в её смысл...
В какой-то момент песнь плавно сошла на нет, стихла. Люди продолжали стоять, и я только тоскливо вздохнула - когда же оно, наконец, закончится?
- Идёт! - баб Маша шепнула на ухо, схватила меня за руку, но тут же отпустила. - На реку поведёт, так и знала...