Работа священников по систематизации священной доктрины основывается на их профессиональной практике, отличной от деятельности колдунов. В этической общинной религии возникают проповедь и рациональное попечение о душе как нечто совершенно новое и отличное от неотложной магической помощи.
Проповедь, т. е. коллективное поучение по религиозным и этическим вопросам, подлинно является характерным свойством пророчества и пророческой религии. Вне их она существует лишь как подражание. Значение проповеди падает, когда религия откровения в процессе рутинизации превращается в регулярное священническое производство, и состоит в обратно пропорциональном отношении с магическими элементами религии. Буддизм первоначально — в той мере, в какой принимались во внимание миряне — заключался только в проповеди, а в христианской религии она тем важнее, чем полнее элиминированы магические элементы. Следовательно, наибольшее значение проповедь получает в протестантизме, где понятие «священник» полностью вытеснено понятием «проповедник».
Попечение о душе, или душепопечительство, как религиозное пестование индивидов, также является в своей рационально-систематической форме продуктом пророческой религии откровения. Источник ее — оракул и совет колдуна в случаях, когда видно, что болезнь или иные удары судьбы вызваны нарушением магических правил, и возникает вопрос, как умилостивить разгневанного духа, демона или бога. Здесь же — источник такого явления, как исповедь. Вначале попечение о душе не ставит цель этического воздействия на жизненный стиль, которое появляется только вместе с этической религиозностью, прежде всего — с пророчеством. Тогда попечение о душе принимает разные формы. С одной стороны, имея характер харизматического наделения благодатью, оно оказывается внутренне близко магическим манипуляциям. С другой стороны, оно может представлять собой индивидуальное поучение относительно того, как правильно поступать в сомнительных случаях, но может и находиться как бы посредине между тем и другим, давая религиозное утешение в случае беды или внутреннего разлада.
По степени своего практического воздействия на организацию жизни проповедь и попечение о душе различаются. Проповедь проявляет свою мощь сильнее всего в эпохи пророческого возбуждения. Поскольку харизма речи индивидуальна, в суете повседневности влияние проповеди на жизненное поведение падает иногда вплоть до нуля. Напротив, попечение о душе во всех его формах является сильнейшим средством воздействия священников именно в повседневной жизни, и это воздействие тем сильнее, чем ярче выражен этический характер религии. Собственно, власть этических религий над массами растет параллельно росту попечения о душе. Там, где оно беспрепятственно исполняет свою роль, частные лица, как и функционеры разного рода союзов, при любых жизненных трудностях обращаются к священнику-прорицателю (в магической религии, Китай) либо к духовнику (христианство). Советы раввинов в иудаизме, католических исповедников, пиетистских пастырей, контрреформаторских «руководителей душ» в христианстве, брахманов-пурогитов при княжеских дворах, гуру и госаинов в индуизме, муфтиев и дервишей-шейхов в исламе постоянно воздействовали на повседневную жизнь мирян и политическую позицию властей. Влияние на частную жизнь было особенно сильно там, где священники соединяли этическую казуистику с рациональной системой наказаний, налагаемых церковью, как это виртуозно делала воспитанная на казуистике римского права западная церковь. Именно задачи проповеди и душепопечительства преимущественно заставляли священников продолжать казуистическую разработку и систематизацию этических заповедей и истин веры и, вообще, заниматься бесчисленными конкретными проблемами, не решенными в откровении. Практические потребности духовенства, с одной стороны, ведут к рутинизации пророческих требований в предписаниях казуистического, а потому и более рационального (по сравнению с пророческой этикой) характера, а с другой — приводят к утрате того внутреннего смыслового единства, которое дано этике самим пророком, выводившим должное из особого, свойственного ему отношения к Богу и уделявшим внимание не внешней форме поступка, а его значению в целостности связи с Богом. Практическая деятельность священников нуждается в позитивных предписаниях и в светской казуистике, поэтому подлинно этический характер религиозности неминуемо отступает на второй план.