Глава 1
Причиной моих неприятностей стала девчонка. Тонкая как тростиночка девчонка лет десяти, дочка усопшего. Всем известно: в пограничье могут попасть лишь дети да пьяницы, так что я, если честно, свалял дурака. Кого-то она мне напомнила своими глазищами, кого-то очень дорогого. Или ненавистного до глубины души.
Усопший долго болел лёгкими, харкал кровью и таял на глазах. Я приходил к нему уже в четвёртый раз, но предыдущие три раза ему как-то удавалось отвадить смерть, и это было достойно уважения. Учитывая, что практиком мужчина не являлся, и ни о какой духовной силе говорить не приходилось. А уж тем более – о золотом ядре. Что его так держало в этом мире, я не знал. Возможно, дети.
Смерть и сегодня долго витала над циновкой мужчины, не спеша приступать к привычному ритуалу. Мне даже подумалось, что опять придётся уходить ни с чем. Но, сделав напоследок три тяжёлых витка, смерть всё же обрушилась на бедолагу, вгоняя в его солнечное сплетение одну иглу за другой.
Умирание живых существ, а уж тем более людей – зрелище невероятное. Даже не знаю, что могло бы сравниться с ним по красоте. Волшебное создание, сотканное из золотых нитей, опускается на умирающего мерцающим погребальным саваном, обнимает крыльями, обволакивает коконом, убаюкивает и утешает. Дарит жертве последнее сновидение, светлое и радостное, а после раздирает его энергетические центры, обнажая перепуганную душонку.
Усопший ничем не отличался от обычных моих клиентов, сидел на растрескавшейся земле пограничья и глуповато озирался по сторонам. Требовалось время, чтобы попривыкнуть, и я его не торопил. Посмертные действия, конечно, инстинкт, знания, заложенные в нас природой. Но это дело такое... Птенцы могут пару раз шлёпнуться, прежде чем впервые полетят. Новорождённые берутся за грудь лишь после того, как хорошенько проорутся. А усопшие хлестанут себя по щеке, проверяя – не сон ли. Или начнут торговаться с низким тёмным небом, лишённым солнца и звёзд. Или замечутся в поисках тропинки, что отвела бы их назад. Всегда одно и то же. Ничего интересного. Именно поэтому я и отвлёкся на девчушку, которая так горько рыдала над телом отца.
– Эй... – Я скользнул из угла комнаты, встал за её спиной. – Где твоя мама?
У девчонки были мама, старшая сестра лет двадцати и родной дядя. Видимо, последние дни около больного они дежурили по очереди.
– Н-на рынке, – взахлёб ответила девчонка, оборачиваясь. – Продают оставшихся кур. Нам не хватает на ритуальные деньги.
Кажется, мне она совсем не удивилась. Не дом, а проходной двор...
– Что за глупость, – фыркнул я, присаживаясь рядом. – Зачем ему этот мусор?
– Чтобы тело свиньям не отдали. – Девчонка утёрлась замызганным подолом, поморгала и уставилась на меня. – Папу нельзя свиньям... он такого не заслужил. Он был очень хороший!
– Конечно же нельзя, – улыбнулся я. – Никто его тело на корм не отдаст, не переживай.
– Вы поможете? – В голосе девчонки появилась такая отчаянная надежда, что меня мороз по коже пробрал. – Вы же посмертный дух? Да?
Смышлёная...
– Помогу, если перестанешь плакать. – Я потрепал её по макушке. – Папу твои слёзы очень расстраивают. Да и мне веселья не добавляют. Усопшие вообще не любят слёзы, от них очень сыро и холодно.
Она задержала дыхание на рваном вдохе, вся подобралась и отчаянно закивала головой. Вот и хорошо. Я поднялся, расправляя подол ханьфу. Несколько минут мы провели в полном молчании. Девчонка сидела, как истукан, боясь пошевелиться, а уж тем более – заплакать. Пожирала меня своими чёрными глазищами. А я всё смотрел на неё и не мог понять, кого же она мне напоминает. Потом за хлябистой дверью послышались шаги и тихие голоса. Я приложил палец к губам и юркнул обратно в тёмный угол, переходя в пограничье. Девчонка на прощание неуверенно махнула рукой.
Мужчина всё ещё сидел на земле, смотря в размытый горизонт потерянным взглядом. Под мужчиной сияли мелкие переливчатые камни. Кажется, у него не возникало вопросов, где он, и что вообще происходит. Ритуальные деньги чадили в низкое небо, от белесого дыма слезились глаза. Я закашлялся.
– Никогда меня не слушала, – вздохнул мужчина, заметив меня. – Вот к чему мне эти бумажки? Последних кур продала, поди. – И пояснил, словно я в этом нуждался: – Ин Ли, жена моя. Эх...
Усопший перевёл взгляд на пропасть, что раскинулась по левую сторону от нас. Сразу за ней тёмно-серое небо разгоралось богатой, глубокой синевой. На краю пропасти сновали падальщики. Их глазища горели в темноте красными точками. Вопреки предрассудкам, мертвецы не особо интересуют небожителей. Они могут получить силу лишь с живых, от мёртвых им проку нет. А демоны и призраки просто не найдут посмертное место души. Так что провожатыми в последний путь бывают лишь такие вот надоедливые мелкие бесы. Ну и моя братия, если повезёт.