Трандуил всё так же стоял за его спиной, заключив в объятия, а Леголас дрожал всем телом. Сейчас сын мечтал лишь о том, чтобы послы исчезли, и они остались с отцом наедине.
— Кто сделал это с тобой? — спросил Трандуил. — Кто осмелился оставить свои метки по всему твоему телу?
«Отец что, правда хочет, чтобы я ответил на этот вопрос? Чтобы я рассказал всем, что мы сделали?» — Леголас чуть не потерял сознание от одной этой мысли. Но отец никогда не позволил бы ему упасть.
— Расскажи им, — потребовал Трандуил. — Расскажи им всем.
— Ты, aran nin, — ответил Леголас, не в состоянии осознать всю тяжесть произнесённых им вслух слов, всем сердцем желая оказаться где-нибудь очень далеко отсюда. Ведь юноша только что признался в грехе и стыде перед всеми. — Ты, ada.
Видимо он ждал похвалы или признания, но отец просто собирался раздеть его догола, бросив на растерзание похотливым взглядам. Руки Трандуила потянулись к завязкам на его штанах. Леголас видел вожделение в глазах послов — они смотрели на него с нескрываемым голодом. Все они, даже проклятый гном; юноша зажмурился, в попытке спрятаться от этих жутких глаз.
— Прошу тебя, ada, — взмолился Леголас, надеясь, что отец этого не сделает. Но Трандуил не отступил и резко стянул с сына штаны. Юноша не смел открыть глаза, так было проще снести это унижение. Рот ada придвинулся к его уху, и принц прекрасно знал о том, что его лицо озарилось немым восторгом, когда губы ada ласкали его там.
— Хорошо, — прорычал Трандуил, и сердце Леголаса довольно встрепенулось. — Нагнись, ion nin.
Зажмурившись, юноша подчинился и задрожал, когда холодная деревянная столешница соприкоснулась с его разгорячённой кожей. Никто и слова не проронил, даже Галеон. Леголас чувствовал их тяжёлые взгляды на себе и гадал, что же произойдет дальше.
«Аda трахнет меня? Предложит меня в качестве приветственного дара всем гостям по очереди?».
Принц даже мог представить себе, как это будет — каждый из послов оседлает его, по очереди, один за другим. Даже гном. Трандуил будет последним. Он будет доволен тем, что сын подчинился его воле. Отец продемонстрирует всем присутствующим какое удовольствие испытывает его сын, когда он, его ada, трахает его, доставляя ему ни с чем несравнимое удовольствие. Большее удовольствие, чем может доставить его сыну каждый из них, — все они вместе взятые — перед тем, как позволит ему кончить.
Холодок пробежал по спине принца, и он громко застонал, раздвигая бёдра ещё шире, в попытке заставить отца сделать это.
— Пожалуйста, — прошептал Леголас, желая, чтобы Трандуил сделал это прямо здесь и сейчас, и знал, что отец услышит, как отличаются его мольбы от тех, что слетали с его губ лишь пару мгновений назад. — Прошу тебя, ada.
Трандуил лаской ответил на его просьбу — кончики пальцев лениво скользнули по внутренней стороне его бёдер, заставляя Леголаса дрожать от нетерпения. В этот самый миг принц понял, что отец никогда не станет делить его ни с кем — он кожей чувствовал собственнический инстинкт Трандуила, в каждом его спокойном и уверенном прикосновении.
— Пожалуйста, что? — требовательно спросил Король, заставляя любовника озвучить свою просьбу. Звук его голоса и прикосновения его пальцев могли заставить Леголаса позабыть обо всём на свете. Внезапно стало абсолютно неважно, где они находились, и кто наблюдал за ними. На самом деле.
— Прошу, трахни меня, — юноша чувствовал непреодолимое желание сказать это вслух, и потому слова с лёгкостью слетели с его губ. — Прошу. Мне это нужно! Мне нужен ты!
И отец сделал это, даже несмотря на то, что они расстались только утром. Почему-то это казалось Леголасу какой-то иллюзией, как будто на самом деле они пробыли вдали друг от друга гораздо дольше. Слишком уж откровенно и искренне звучали его стоны.
— Ты хочешь, чтобы я сделал это прямо здесь, перед всеми нашими гостями? —выжидающе спросил Трандуил.
— Да! Какое мне дело до простых послов, ada! Я позволил бы тебе трахнуть себя перед самим Илуватар, даже если бы это привело нас обоих к погибели, — принцу и в самом деле было безразлично, он буквально сгорал от желания. И всё же от него не ускользнуло, как Галеон протянул его отцу что-то, вынуждая Трандуила на секунду убрать от него руку.
Послы содрогнулись от такого богохульства, даже Боромир. Леголас презирал его за это — за трусость, малодушие и детский страх.
«Пусть увидит, что такое смелость!» — принц запрокинул голову назад, в то время как пальцы отца начали смазывать его анус. Сын ужаснулся от осознания того, что Трандуил не колебался ни на миг, а если и сомневался, то не позволил страху завладеть им.
— Ion nín, — засмеялся отец, как будто читая его мысли. — Мой бесстрашный мальчик, мой красивый сын, мой верный подданный, мой умоляющий любовник. Зачем мне желать кого-то ещё?
Он убрал пальцы и заменил их членом, одним плавным движением введя его в Леголаса. Сын закричал, торжествующе и томно, вложив в этот крик немую мольбу. Раболепно он скрестил запястья перед собой, всем своим видом демонстрируя подчинение воле своего Короля, пока тот продолжал безжалостно вбиваться в его тело. Трандуил и Леголас были на пике острого наслаждения. Этот момент был безумно интимным, и, в каком-то смысле, они делились им со всеми этими зеваками. Но эта мысль лишь сильнее распаляла желание Леголаса. Член юноши томился, будучи зажатым в ловушке между его телом и гладкой, отполированной поверхностью стола. Каждый толчок отца продвигал Леголаса вперёд, заставляя его член тереться о стол, а его обладателя самозабвенно стонать и кричать, попутно изучая каждого из присутствующих.
Послы были явно возбуждены и не спускали глаз с безбашенной парочки; все они хотели бы быть на месте его отца. Лишь гном изо всех сил старался не смотреть на творившееся безумство, хоть и сидел с открытым ртом, а его рука совершала подозрительные движения под столом.
Один из послов, — брюнет, — стоявший чуть поодаль, в тени, не сводил с Леголаса и Трандуила глаз. Странный незнакомец выделялся на общем фоне — он смотрел вовсе не на сына, а на отца. По всей видимости, он желал чего-то другого… кого-то другого… Леголас громко застонал, дразня незнакомца. Он не собирался делить отца ни с кем.
Отведя взгляд от таинственного незнакомца, принц посмотрел на Боромира. Но человек из Гондора больше не был сыном наместника. Теперь это был один из его помощников — Эдвин. Он по-прежнему не сводил с Леголаса глаз и сидел неподвижно, как статуя. На самом деле человек выглядел почти мрачным.
Леголас проигнорировал его взгляд и сосредоточился на том, чтобы доставить удовольствие своему ada, который трахал его жёстко и основательно, не оставляя ни у кого ни малейшего сомнения в том, кому на самом деле принадлежал прекрасный принц. Юноша не чувствовал ни грамма сожаления, лишь всепоглощающую страсть. Он бурно стонал, наслаждаясь похотливыми взглядами послов, их тоской и завистью. Все они желали преступно прекрасного принца. Даже гном… его возбуждённые, тёмные, окаймлённые хмурыми бровями, похотливые глаза…
Но Леголас ни за что не поменялся бы местами ни с одним из них и никогда не променял бы своего отца на мрачного человека из Гондора, в глазах которого смешались похоть, ярость и презрение, когда он смотрел на Трандуила, как будто желал всадить ему нож в сердце.
Леголас напрягся от острой боли в бедре, борясь с наслаждением, которое дарили прикосновения отца и трение члена о столешницу. Он хотел предупредить своего ada о предательстве человека; хотел…
Все мысли покинули взбалмошную голову Леголаса, когда Трандуил изменил угол проникновения, и удовольствие накрыло его с головой. С последними толчками отец заставил юношу кончить, задыхаясь в экстазе.
Леголас всё ещё чувствовал ненавидящие, завистливые взгляды послов на себе, а также боль — руки и член ada покидали его тело. Он чувствовал эту обжигающую пламенем боль так же остро, как если бы ему оторвали конечность. Она одновременно и опустошала, и разжигала в нём страсть.
И юноша стонал, мечтая снова почувствовать прикосновения Трандуила.