Комментарий к Глава 17. Король. La Douleur Exquise *La Douleur Exquise (фран., выражение, которое не имеет перевода на русский язык) — эмоциональная боль от бесперспективного желания быть с кем-то. В первую очередь можно подумать о неразделенной любви, но это не одно и то же. Понятие неразделенной любви включает двоих — того, кто любит, и того, кто не любит. Это фаза отношений.
La Douleur Exquise относится к состоянию души, ощущению боли, и свойственно только тому, кто безответно влюблен.
Понять эту фразу нельзя, а услышать можно https://youtu.be/hPpAPTLT5sA
Эрин Гален (Гринвуд, Чёрный Лес, Сумеречный лес, Лихолесье). Позже когда орки из Мордрода были разбиты объединёнными войсками Короля Эльфов и Владыки Лориэна, лес стал носить название Эрин Ласлаген (Лес Зелёной Листвы). В фанфике действие происходит во времена, когда тьма из Мордора только начала снова расползаться по Средиземью, лес Лесного Короля ещё не был сражён болезнью (которую мы видели в Хоббите), полчища пауков только начали атаковать границы леса. Поэтому – Эрин Гален, а не Лихолесье.
Синдарин:
ellon: юноша
pen neth bain: красивое дитя
ada: папа; отец
ion nín: мой сын
Le nathlam hí: Приветствуем Вас в наших владениях!
Abarad: До завтра
“Сердце, не разбитое любовью, еще не сердце”. “99 франков”, Фредерик Бегбедер.
====== Глава 18. Разговор tet-a-tet ======
Леголас вернулся во дворец раньше, чем его ликующий отряд. Всё, о чём он сейчас мог думать — это горячая ванна. Отдав соответствующее распоряжение пробегавшему мимо слуге, Леголас направился прямиком в свои покои. Юноша не знал, была ли на нём кровь орков, но их мерзкий запах буквально сводил его с ума, и он сгорал от желания поскорее смыть его с себя. Казалось, сражение с орками помогло развеять его печаль, но, похоже, оно ничуть не усмирило его гнев.
Потому как, войдя в свои покои и застав в них отца, терпеливо ожидавшего его возвращения, принц лишь раздражённо покачал головой.
— Не смей! — нахмурившись, одёрнул Трандуила обиженный любовник, ещё до того, как тот смог открыть рот, чтобы что-то сказать в своё оправдание. Леголас старался не смотреть отцу в глаза, не желая, чтобы тот видел, какую боль тот ему причинил. Если это была очередная игра, то он не хотел принимать в ней участие. — Уходи. Я хочу принять ванну и вернуться к моему отряду.
— Леголас… — попытался было вставить слово Король, но Леголас лишь тяжело вздохнул и устроился в кресле у комода, ожидая, когда слуги наполнят ванну горячей водой. Он даже не взглянул в сторону кровати, где устроился Трандуил, задумчиво вертевший в руках ошейник, который сын сорвал со своей шеи в приступе ярости.
Юноша решил, что будет хранить молчание, но не сдержался. Он чувствовал, что взорвётся, если не выскажет отцу всё, что накопилось у него в душе.
— Почему?! После всего, что я дал тебе… — юноша сокрушённо покачал головой, вспоминая все игры, в которые они с Трандуилом играли, бесчисленные унижения, наказания, которые он безропотно терпел. Он уже знал ответ на этот вопрос. — Полагаю, я не должен удивляться тому, что ты настолько не уважаешь меня. Уверен, я сам навлёк это на себя. Я делал всё, что ты хотел, всё, что ты требовал от меня, всё, что ты приказывал. Я доверял тебе.
«Всем сердцем» — печально добавил отвергнутый любовник.
Леголас не отрицал, что ему нравилось всё, что отец делал с ним — его наказания, его игры… Мысль о том, что, позволив своему Королю вовлечь себя в эти жестокие игры, он сам дал ему право так легкомысленно относиться к себе, причиняла ему невыносимую боль. Во всём, что случилось, принц винил лишь себя. И всё же Леголас нашёл в себе силы посмотреть отцу в глаза — Трандуил не отвёл взгляд. Зелёные глаза, смотревшие на него с таким спокойствием, заставили юношу почти устыдиться в том, как бурно он отреагировал на то, что произошло.
— Эрестор он…
— Мне всё равно! — взорвался Леголас. — Всё равно! — конечно же, ему было не всё равно, он просто пытался убедить в этом себя. На секунду юноше показалось, что ещё немного и его сердце разорвётся от боли. Леголас закрыл лицо руками и упёрся локтями в колени, в попытке скрыть эту боль от отца. — Для меня он просто вор. А ты… Так легко позволил украсть себя…
И тут Леголас сломался. Принц разрыдался, как мальчишка. Все воспоминания о долгой ночи, проведённой в сомнениях и муках — вся эта боль обрушилась на него, словно лавина, накрыв с головой. Эти воспоминания были такими реальными, такими свежими, такими разрушительными…
Трандуил терпеливо дождался, пока рыдания немного стихнут, и снова попытался поговорить с сыном.
— Эрестор… — спокойно начал отец, опасаясь, как бы Леголас опять не ощетинился. Сын не перебивал, и Трандуил смог, наконец, закончить фразу. — Он является для меня тем же, чем я являюсь для тебя.
Леголас не понимал, что это, собственно, меняло. Мысленно он вернулся в тот день, когда отец пообещал ему, что однажды они могут поменяться местами, и сердце снова защемило от боли. Теперь этому уже не суждено было сбыться. Это место уже было занято, а для него места рядом с Трандуилом не осталось.
— Что ж, будь счастлив с ним. Я понимаю, что больше не нужен тебе, — горько произнёс юноша, не осмеливаясь посмотреть любовнику в глаза.
В дверь постучали, слуги принесли ванну и стали наполнять её горячей водой.
— Уверен у тебя много… неотложных дел. Уходи. Я хотел бы принять ванну. Оставь меня… в покое.
Трандуил встал, и Леголас услышал, как дрожит брелок с его именем на отвергнутом ошейнике. Отец дождался, когда слуги выйдут из покоев сына, и лишь тогда заговорил.
— Я сказал, чем я являюсь для тебя, — надломленно ответил мужчина. — А не кем я был для тебя. Но, возможно, я ошибаюсь в этом.
Леголас посмотрел на ошейник, который неверный любовник гневно сжимал в руке.
— Если бы я знал о его приезде, я бы поговорил с тобой и объяснил бы всё. Я бы подготовил тебя к этому. Но он свалился на меня, словно снег на голову, и мне было приказано! Много столетий прошло с тех пор, как я в последний раз преклонял перед ним колени, но он до сих пор… — отец осёкся и злобно прошипел. — Это дело рук Галеона! Проклятый, всезнающий, старый проныра! Это он видел нас. Он хотел защитить своего «невинного» мальчика от меня — властного, ненасытного и самовлюблённого извращенца! Достал уже своей опекой! Прям курица-наседка, не иначе!
Вся эта новая информация, обрушившаяся на Леголаса в один миг, без сомнения выбила его из колеи, но агония прошлой ночи всё ещё была слишком свежа в его памяти.
— Оставь меня, — удручённо проворчал сын и тихо вздохнул. Он провёл рукой по волосам, ожидая, когда отец уйдёт, но тот не сдвинулся с места. Леголас вопросительно посмотрел на мужчину. — Так и будешь стоять и пялиться на меня, несмотря на то, что я против?
Отец не пошевелился и не произнёс ни слова. Равнодушно пожав плечами, Леголас небрежно стянул с себя сапоги, расстегнул тунику, снял нательную рубашку и бросил её на пол рядом с туникой. Стянув с себя легинсы, принц залез в ванну и с блаженством растянулся в горячей воде.
— Галеон позвал этого… Эрестора сюда? — подал голос сын.
— Даже не сомневаюсь в этом, — прорычал Трандуил. — Эрестор знал о нас ещё до того, как я ему рассказал.
Горячая ванна сделала своё дело, расслабив напряжённые мышцы и разум юноши. Леголас тяжело вздохнул.
— Мне было безумно плохо прошлой ночью. Ты бросил меня. Я не сомкнул глаз до рассвета… Каждый миг этой ночи я провёл в агонии. Тебе понравилось … с ним?
Трандуил безмятежно расхохотался. Это было настолько не похоже на отца, что Леголас даже обернулся.
— Едва ли, — мужчина посмотрел на сына так серьёзно, что у того перехватило дыхание. — Видишь ли, я провёл эту проклятую ночь, стоя на коленях. Мой Мастер горел желанием услышать мои объяснения по поводу того, почему я трахаю своего собственного сына. Где-то ближе к рассвету я исчерпал все доводы. А потом меня долго, нудно и довольно жестоко отчитывали за то, что я натворил.
— Вот как, — безразлично отозвался сын. По сравнению с теми муками, которые он испытал прошлой ночью, наказание отца, показалось ему чересчур уж мягким.