— Но теперь у меня есть ты. И я всем о-о-очень доволен, — томно промурлыкал Леголас, пытаясь отвлечь отца от мрачных мыслей и сожалений о содеянном.
— Леголас, ты вообще слышал хоть что-нибудь из того, что я тебе только что сказал?! — проворчал Трандуил. — Ты мог бы быть счастлив с кем-то другим, если бы я не вмешался!
Леголас лишь отрицательно покачал головой, словно пытаясь разогнать слова, вылетевшие изо рта отца.
— Тогда я не узнал бы всего этого. Не узнал бы тебя, — вздохнул сын и взял отца за запястье. — Прикоснись ко мне, ada. У нас есть эта ночь. Пожалуйста, будь со мной. Я так соскучился по тебе.
Трандуил рассмеялся и положил юноше ладонь на грудь, — в этот миг глаза отца чуть сузились, и он задержал дыхание, — заставляя того откинуться на спину. Что-то было не так с ладонью любовника, она была чересчур горячей.
— Эрестор был прав, — казалось, отец сейчас разговаривает сам с собой. — Я всегда совершенно точно знаю, когда прикасаюсь к тебе.
Внезапно его совершенные черты лица исказились в гримасе боли.
— Леголас, прошу, услышь меня! — взмолился отец, не позволяя сыну осмотреть его руку. — Когда придёт время, сын… и кто-то другой войдёт в твою жизнь… кто-то, кого ты полюбишь всем сердцем… ты должен отдать ему всего себя без остатка и идти за своим сердцем… Я не стану вмешиваться и не встану между вами.
— Не говори глупости! Этого никогда не случится! — вспылил Леголас. — Да покажи же мне свои руки, наконец!
Тяжело вздохнув, мужчина позволил сыну осмотреть его ладони. Они были горячими, распухшими и такими красными, как будто Трандуил засунул их в кипящую воду или положил на раскалённый на солнце металл и продержал их там очень… очень долго.
— Ada!..
— Я же сказал, Эрестор был в ярости. Давненько я не видел его таким, — озорно усмехнулся Трандуил. Отец смотрел на пальцы сына, нежно скользившие по его руке. Зрачки мужчины потемнели и расширились, а его голос дрожал, как будто ему всё тяжелее было подбирать нужные слова. — И да… Это моё наказание за то зло, что я причинил тебе. Я отваживал от тебя всех потенциальных любовников. И неудачно подобрал слова, когда рассказывал моему Мастеру о тебе. Из-за меня он чуть было не потерпел неудачу с тобой. Я его опозорил, знаешь ли… Леголас, ай! Что ты, балрог тебя побери, творишь?! — взвыл Трандуил, когда юноша неуверенно надавил на холм Венеры у основания его большого пальца. Отец на автомате вцепился в руку сына, закричал от боли, но не ослабил хватку.
— Эрестор сказал, что я должен научиться причинять тебе боль. Таким будет мой первый урок? — прошептал Леголас. Юноша снова провёл пальцами по израненной ладони отца, наблюдая за тем, как судорожно вздрагивают губы Трандуила от его прикосновений.
— Нет, Леголас, — ответил мужчина, но не остановил сына, наслаждаясь тем, что тот делал. — Этот урок предназначался для меня.
Реакция отца заинтриговала Леголаса, и всё же в какой-то степени он чувствовал себя обманутым.
— Сначала он говорит, что эта ночь наша, затем он ранит тебя, чтобы ты не мог ко мне прикоснуться. Полагаю, что это урок и для меня, — обиженно проворчал юноша, понимая, что его лишили того, чего он с таким трепетом ждал весь день. В тот же миг в глазах Трандуила вспыхнули озорные огоньки, тонкие губы скривились в озорной ухмылке, напоминая Леголасу об их ночных играх — наказаниях и наградах.
— Я? Не могу прикоснуться? Ох, ion nín, я бы не был в этом так уверен, — опасно и хищно прорычал Трандуил, и, словно в доказательство этих слов, его руки тут же принялись собственнически бродить по телу любовника. — Несколько жалких шрамов на ладонях не остановят меня, когда я хочу взять то, что принадлежит мне. Ты вымыл себя перед тем, как явиться сюда, или же заслужил наказание ещё раньше, чем мы начали?
На мгновение у Леголаса перехватило дыхание. Отец всё ещё был одет, и, тем не менее, он уселся на юного любовника верхом и принялся ласкать его, несмотря на то, что каждое прикосновение к телу сына отдавалось обжигающей болью в ладонях.
— Да, ada, — наконец, смог выдавить из себя юноша. — Я подготовил себя.
Леголас наблюдал, в предвкушении, как отец не спеша стянул с себя одежду и небрежно швырнул её на пол.
— Ты смазал себя маслом внутри? — бесцеремонно поинтересовался Трандуил.
— Д-да, ada, — вспыхнул Леголас. Он всё ещё смущался, когда отец огорошивал его подобными вопросами.
Трандуил расплылся в довольной ухмылке и наклонился, чтобы впиться в его губы поцелуем, заставляя юношу мечтать о том, чем они займутся всего через несколько мгновений, и пожирать любовника голодным от похоти взглядом. Его разум, равно как и тело, предвкушал скорое удовольствие. Словом, к тому времени, когда Трандуил вернулся в кровать и вдавил мальчишку в матрас весом своего тела, тот уже практически сгорал от желания.
— Тебя тоже сегодня оттрахали? —откинув голову назад и задыхаясь от удовольствия, спросил Леголас. Отец удивлённо взглянул на мальчишку и захохотал во весь голос, не прекращая ласкать член любовника.
— Да, очень жестоко и основательно оттрахали, — ленивые огоньки вспыхнули в глазах отца при воспоминании об этом.
— Мне понравится, когда он будет меня трахать? — спросил Леголас и задрожал всем телом.
— Да, — пообещал ему Трандуил, оторвался от члена сына и грубо перевернул его на живот. Мужчина тёрся головкой члена о его анус, и Леголас дрожал всем телом от предвкушения. — Мне очень понравится наблюдать за тем, как ты будешь стонать от удовольствия, когда мой Мастер будет тебя драть, сын. А тебе безусловно понравится, как он будет тебя трахать. Я одену тебя в тончайшие шелка, достойные лучших куртизанок, и преподнесу Эрестору на цепи в качестве подношения. Ты встанешь на колени и будешь умолять моего Мастера позволить тебе ублажить его. Ты будешь исправно служить ему, ведь я хорошо обучил тебя. Ты ведь не опозоришь меня, мальчик?
— Я должен умолять его? — сын застонал, мысленно представив себе эту картину, и завопил, когда Трандуил засадил в него член по самые яички.
— Да, ты должен умолять моего Мастера, подчиняться ему и дать ему всё, что бы он ни попросил.
Леголас слышал всё, что отец говорил ему, но в данный момент его гораздо больше волновал член Трандуила. Дело было в том, что член у того был немаленький и, когда тот вот так бесцеремонно врывался в него, юноше всегда было немного больно, даже несмотря на то, что он подготовил себя перед тем, как явиться к отцу. Мужчина замер на минуту, давая сыну свыкнуться с этим чувством наполненности, и Леголас решил, что самое время признаться в содеянном, пока отец не начал трахать его, и он не позабыл обо всём на свете.
— Я поцеловал его! — выпалил юный любовник и зажмурился, не осмеливаясь взглянуть на отца. — Прости, ada. Я не хотел, но Эрестор настаивал, и я его поцеловал. Я не хотел, правда… Ай!..
В этот момент отец так грубо и сильно толкнулся в него, что Леголас снова завопил от неожиданности и боли.
— Почему ты извиняешься, ion nín? — промурлыкал Трандуил. — Уверен, вы красиво выглядели вместе. Завтра вечером ты повторишь это в моём присутствии.
— Я хотел сохранить тебе верность, — покраснев от смущения, признался Леголас. — Ко мне никто не прикасался, кроме тебя. До этого дня.
— Верность — это любовь, а не отрицание своей природы, — улыбнулся Трандуил и как ни в чём не бывало продолжил трахать сына — жёстко и беспощадно. — Мы всегда будем любить друг друга, ion nín. Несмотря ни на что, — отец оставил нежный поцелуй на затылке Леголаса, и, поразмыслив, закрепил его едва заметной меткой. — Или кого.
Смех Трандуила переливался по комнате, словно звон серебряных струн, пока он снова не увлёкся совершенным телом любовника.
— Если бы я только мог открыто назвать тебя своим рабом или любовником, я бы созвал гостей и приказал бы тебе обслужить их всех до единого, чтобы раскрепостить твой разум. Я бы наблюдал за тем, как они имеют тебя, зная, что ты мой душой и телом. Все они пытались бы сделать тебя своим и остались бы ни с чем. Они бы с жадностью трахали тебя, но были бы для тебя лишь пустым местом.
Леголас возбуждался, когда отец рассказывал ему о своих фантазиях, из которых одна была развратнее другой. Леголас уже был на грани обморока, когда отец, наконец, кончил сам и позволил кончить ему.