— Что ж, по всей видимости, мы найдём, чем заняться, пока твой отец увлечён переговорами. День обещает быть очень приятным… и многообещающим.
Леголас звонко рассмеялся и направился по длинным коридорам дворца к воротам, за которыми простирались владения Лесного Короля.
— Трандуил будет вне себя от ярости, когда узнает, что мы бросили его прозябать в гордом одиночестве. Боюсь, нам это так просто с рук не сойдёт. Придётся найти способ умилостивить умирающего от зависти Короля Эльфов, — с ехидной улыбкой заметил Леголас.
— В том, что он будет рвать и метать, когда мы вернёмся во дворец, я даже не сомневаюсь, — заговорчески улыбнулся ему Эрестор. — Полагаю, нам стоит объединить усилия, дабы Его Величество сменил гнев на милость.
Любовники чересчур засиделись в каменных стенах дворца, поэтому неспешная прогулка по умиротворённому лесу доставила удовольствие им обоим. За непринуждённой тёплой беседой, изредка разбавляемой остротами Эрестора в адрес юноши, они и не заметили, как забрели в самую чащу старого леса. Всё это время Леголас ловил себя на мысли о том, что ему безумно стыдно за своё поведение по отношению к бывшему любовнику своего отца. Он был очень груб и резок с Нолдо в первые дни — да, и чего уж там скрывать, и в последующие дни — их общения. Ослеплённый ревностью и предубеждениями, принц ненавидел Эрестора. Леголас ненавидел того, кто пронёс свою любовь к его отцу сквозь тысячелетия, кто смог переступить через свою гордость и… ревность, лишь для того, чтобы его любовник, нашёл счастье с кем-то другим… с ним.
«Эрестор прав… Я глупый и строптивый мальчишка! Непроходимый болван!» — корил себя Леголас.
С Эрестором принцу было легко и просто, он мог поговорить с ним о том, что волновало его, а также о том, о чём он думал уже давно, но до сих пор не решился поделиться со своим отцом…
— Эрестор, я тут подумал, … я хотел бы… в общем, я очень хотел бы когда-нибудь… не прямо сейчас, а в будущем… отправиться в Имладрис, чтобы узнать больше о тьме, Сауроне… обо всём этом. Я хотел бы, чтобы ты научил меня и этому тоже, — смущённо признался Леголас учителю в зародившейся его вздорной голове идее и теперь отчаянно не желавшей её покидать.
— С радостью, penneth, — улыбнулся Эрестор, явно польщённый признанием юноши. — Тебе всегда будут рады в Имладрисе. К нам стекаются эльфы, гномы, дунэдайн и даже Майар со всех уголков Средиземья, чтобы учиться и совершенствовать свои познания. Леголас, у тебя есть тяга к знаниям, и ты всё схватываешь на лету. Без сомнения, ты прекрасный ученик, и любой учитель с радостью возьмётся за твоё обучение. И, конечно же, если ты выберешь меня своим учителем, я почту за честь помочь тебе утолить жажду к знаниям. Полагаю, мне не следует напоминать тебе, что я очень строгий и требовательный надзиратель?
Леголас расхохотался и покраснел от комплимента, которым одарил его «строгий надзиратель», втайне дав себе обещание вымолить у отца разрешение отправиться в Имладрис, чтобы продолжить своё обучение.
«Уверен, отец не станет удерживать меня. К тому же, Имладрис всего в нескольких днях пути от Эрин Гален, и я буду часто наведываться домой… Нам с отцом не нужно будет разлучаться надолго, и это не будет так мучительно для него… для меня… для нас обоих… Я же хочу уехать не навсегда… Он должен понять. Уверен, ada поймёт меня».
От этих мыслей у Леголаса защемило сердце, и он решил, что, возможно, стоит выждать пару-тройку лет или даже десятилетий, прежде чем заводить с отцом разговор о своём намерении отправиться в Имладрис. Они только начали узнавать и понимать стремления и желания друг друга, и мысль о разлуке с отцом причиняла юноше невыносимую боль.
«Со временем, я обязательно вернусь к этой теме, но сейчас я не готов принять решение», — вздохнул Леголас.
Тем временем, совершенно незаметно для себя, они оказались на утопавшей в солнечных лучах живописной поляне, сокрытой от посторонних глаз вековыми деревьями, — лучшего места для пикника было просто не найти. Расположившись в центре поляны, мужчина и юноша наслаждались превосходным вином, сыром, ягодами, орехами и мёдом, заботливо упакованными Леголасом в походную сумку, непринуждённо болтали и весело смеялись. Когда Синда и Нолдо насытились, а темы для разговоров иссякли, они растянулись на благоухающем ковре из густой зелёной травы и слились в бесконечно долгом, нежном поцелуе. Леголас не испытывал ни вины, ни стыда за то, что происходило сейчас между ними в самом сердце владений Лесного Короля. Принц целиком и полностью принадлежал Трандуилу — он был любовью всей его жизни. И всё же в сокровенном уголке его сердца — уголке, куда его ada вход был строго воспрещён, — обитала любовь к Эрестору, его другу, любовнику и Мастеру, который преподнёс ему бесценный дар и за который он никогда не сможет его отблагодарить.
— Ты думаешь сейчас об отце? У тебя лицо как будто светится изнутри, — Эрестор с нежностью посмотрел на юношу, но было в этих стальных глазах и нечто ещё — тоска…
— Нет, — покраснел Леголас. — Трандуил всегда в моих мыслях. Но сейчас я думал не о нём… Вообще-то, я думал о тебе и о том, как отвратительно я себя вёл, когда ты только появился в Эрин Гален. Я не понимал тогда, зачем ты явился, и был ослеплён ревностью. Мне казалось, что ты хочешь нас разлучить. Я искренне полагал, что ты сделаешь всё, чтобы мы никогда не были вместе, потому что мы кровные родственники, и эти отношения аморальны и преступны в глазах нашего народа… Я думал, что ты хочешь вернуть его, забрать его у меня. В слепом безумии я даже решил, что ты хочешь извратить наши с Трандуилом отношения по каким-то своим личным эгоистичным мотивам… Я не понимал тогда… Прости меня, Эрестор, я ничего не понимал тогда… Мне так стыдно за моё поведение и резкие слова. Я заблуждался на твой счёт. Эрестор, прости меня за то, что я так плохо думал о тебе. Я вёл себя, как полный кретин.
Тоска, с которой Эрестор всего несколько минут назад смотрел на юношу, рассеялась как дым, уступив место нежности.
— У тебя благородная душа и чистое сердце, penneth. Ты очень похож на Орофера… но лишь внешне. В тебе нет его жестокости. Я принимаю твои извинения и рад тому, что отец не ошибся в тебе — ты оправдал все надежды, которые он на тебя возлагал. Я всего лишь показал тебе путь, мальчик, но пройти его ты должен будешь сам. Теперь лишь от вас двоих зависит, какими будут ваши отношения в будущем… Я рад за тебя… за вас обоих. Я искренне желаю вам счастья.
Леголас не смог устоять перед желанием поцеловать эти манящие родные губы, и мужчина не оттолкнул его. Впервые за всё время, что они провели вместе, их поцелуй не был властным, в нём не было свойственной Эрестору строгости или желания доминировать. В этом поцелуе была только нежность, любовь и удовольствие… Они просто наслаждались друг другом… Счастливый вздох слетел с губ юноши, и он добровольно кинулся в поглотивший его омут страсти и нежности, утопая в этих нежных губах, растворяясь в этих горячих любящих объятиях… Леголас самозабвенно целовал Эрестора, с благодарностью принимая прощальный подарок своего любовника, друга и Мастера…
Когда их губы разомкнулись, Леголас не отстранился от Эрестора, а, наоборот, ещё крепче прижался к широкой груди мужчины, подарившего ему целый мир.
— Эрестор, я не помню Орофера. Я не знал своего деда… А отец… Всякий раз, когда я пытался заговорить с ним о naneth или Орофере, о том, какими они были… как они погибли… он замыкался в себе и уходил от ответа. И со временем я перестал его спрашивать, — задумчиво прошептал юноша, уставившись куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть кого-то в пустоте. — Неужели Орофер был настолько ужасен? Почему ты назвал его жестоким? Я слышал о своём деде много всякого… и хорошего, и плохого. И так как отец не говорит о нём, я решил, что глупо думать плохо о том, кого я даже в глаза никогда не видел. Ты знаешь, что я привык полагаться на твоё мнение, оно всегда взвешенно и обосновано. Прошу тебя, расскажи мне правду! Расскажи мне, что Орофер сделал тебе.
Эрестор тяжело вздохнул, перевернулся на спину и, нахмурившись, уставился в небо. Леголас обвил мужчину рукой и терпеливо ждал, уткнувшись подбородком ему в грудь. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем Эрестор заговорил.