— А что, если Вестник Джон еще жив? — спросил он холодно.
— Думаю, он выстрелит первым, — сказал я спокойно. — В таком случае, как вы понимаете, каждый за себя.
— Вы все же даете мне спортивный шанс, лейтенант, — сказал он с сарказмом. — Если Вестник Джон не пристрелит меня, то вы выстрелите мне в спину!
— На Говарда Дэвиса мне наплевать, — сказал я. — Но мне очень не понравилось, как вы обошлись с Тельмой Дэвис. Свернули ей шею набок и бросили в траве, словно падаль. И если уж выбирать между вами и Вестником Джоном, то я, безусловно, предпочитаю его: он, по крайней мере, действует на свой страх и риск, а вы сидите тут со своим высоконаучным инструментом в руках и рассуждаете о том, как лучше убить человека на расстоянии двухсот ярдов, не замарав своей рубашечки! — Я ткнул его стволом в спину. — Ну-ка, вставайте и двигайтесь с ружьем на изготовку. Надеюсь, Вестник Джон еще Жив. Впервые в жизни вам представляется поохотиться, когда шансы и в самом деле равны!
Мы подошли к краю каньона Дьявола, когда Блэйк внезапно остановился:
— Это безумие! Он ведь может быть в любом месте, может, всего в десяти ярдах от нас, и мы его даже заметить не успеем!
— Что такое, Джонатан? — любезно спросил я. — Неужели вы утратили свое хваленое хладнокровие?
— Есть все-таки разница между хладнокровием и идиотизмом! — взорвался он. — У нас нет ни одного шанса в такой ситуации.
— Все же у вас остается больше шансов, чем вы оставили Говарду или Тельме. Вы, по крайней мере, можете выбирать: спускайтесь в каньон или я пристрелю вас!
Он стер пот со лба полотенцем.
— Даю пять секунд, Блэйк, — угрожающе произнес я.
Секунды три он стоял неподвижно, потом медленно двинулся вниз. Мы не прошли и пятидесяти ярдов, когда это случилось.
Раздался сухой щелчок, свистнула пуля. Блэйк тонко вскрикнул и упал на землю, выронив ружье.
Еще минуту я стоял совершенно неподвижно, всем телом ощущая, что во мне росту не менее десяти футов, а в ширину — не меньше шести. Потом опустился на колени рядом с Блэйком. Он поднял ко мне искаженное болью лицо, глаза его пылали ненавистью.
— Бедро, — сказал он с отчаянием. — Задета кость, я не смогу идти. Сделайте что-нибудь, Уиллер, вы должны вынести меня отсюда! — Он снял с шеи полотенце, стер струившийся по лицу пот и перетянул правую ногу. Красная струя крови сбегала прямо в начищенный сапог.
Вторая пуля ударилась о скалу прямо перед моим лицом, и осколки камня брызнули во все стороны.
— Уиллер! — раздался сзади хриплый голос. — Я от тебя всего в пятидесяти ярдах, твоя голова у меня на мушке. Делай, что я велю, иначе получишь пулю меж глаз.
Я понял, что он не блефует.
— Чего ты хочешь? — крикнул я.
— Возьми его ружье и свой пистолет за стволы и иди прямо, пока я не велю тебе остановиться! — крикнул он.
— Не делайте этого! — крикнул Блэйк. — Он убьет вас, и тогда некому будет вытащить меня отсюда, я подохну как шакал! — Голос его прервали глухие рыдания, и он в бессильном отчаянии замолотил руками по земле.
Я подобрал его винчестер, взяв за ствол, в другой руке зажал ствол своего пистолета. Потом пошел вперед. Это были самые длинные пятьдесят ярдов в моей жизни.
— Хватит, Уиллер, — сказал низкий голос прямо у меня под ногами. — Можешь остановиться.
Я остановился и посмотрел вниз. Вестник Джон стоял за невысокой каменной грядой, в руках у него было ружье. Лицо темно-красного цвета, казалось, так и пышет жаром, глаза превратились в узкие щелочки, спрятанные в складках раздутых щек. Сухие, растрескавшиеся губы были полураскрыты.
— Отбрось ружье Блэйка как можно дальше, — сказал он.
Ружье отлетело на добрых тридцать футов и исчезло в глубокой расщелине скалы.
— Вынь патроны из своего пистолета и сделай с ними то же самое. И смотри, без глупостей, я буду считать!
Я снова подчинился. Все это время ружье, нацеленное мне прямо в грудь, даже не дрогнуло.
— Так-то лучше, — сказал он. — Можешь убрать свой пистолет.
Я убрал бесполезное теперь оружие в кобуру.
— У тебя нет с собой воды? — спросил он и сам ответил: — Глупый вопрос. Откуда она у тебя может быть? Чертовски хочется пить, я ведь жарюсь здесь уже часа два, не меньше.
— Почему же ты не выбрался отсюда? — спросил я.
— Блэйк уже рассказал тебе, — ответил хрипло Вестник Джон. — Он заманил меня сюда и подстрелил. Никогда не выходи из себя, Уиллер, это не приводит к добру. — Он закашлялся. — Блэйк пробил мне ногу, так что я не могу идти. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Он думал, что я подохну здесь, но я не могу себе этого позволить, пока не отплачу ему той же монетой. Я ведь мог бы влепить ему пулю прямо в лоб, но нарочно не сделал этого. Это ведь твоя идея — притащить его сюда?
— Моя.
— Ты, конечно, знал, что настоящий убийца — он, — медленно сказал Вестник Джон. — Но ты не хотел, чтобы я вышел сухим из воды. Поэтому ты разыграл целую комедию, как будто собираешься арестовать именно меня по обвинению в убийстве. Виноват только один Блэйк, но это уже не имеет значения. Хорошо придумано! — Он снова закашлялся. — Ты ведь не собираешься задерживать меня?
— Нет, — сказал я.
— И ты специально поставил пистолет на предохранитель, когда целился в меня, а ведь именно твой ложный выстрел убедил меня, что ты не шутишь. И насчет моей двойной жизни ты тоже правильно угадал. Только мой настоящий дом не в Хиллсайде, а в Коннектикуте. Не годится смешивать свою личную жизнь с бизнесом. Еще один вопрос, Уиллер. Ты собираешься вытащить Блэйка отсюда?
Я молча посмотрел на него.
— Не делай этого, — сказал он. — Он ведь оставил меня подыхать, а сам уселся в тени. Но…
Ружье выпало из его рук, а голова упала на камень. Я наклонился и приподнял его, насколько мог. В углах его рта пузырилась кровавая пена, глаза почти вылезли из орбит.
— Со мной все… — с трудом прохрипел он. — Будь ты проклят, Уиллер!
Тело его тяжело обвисло, остекленевшие глаза мертво уставились в небо.
Я с трудом выпрямился, опустил то, что осталось от Вестника Джона, на землю. Голова моя кружилась. Каньон превратился в настоящее пекло, в аду и то не могло быть жарче. Я чувствовал, как кровь закипает в жилах. Медленно-медленно я наклонился и подобрал ружье Вестника Джона. Неверными движениями открыл магазин — в нем оставалось три патрона. С минуту я тупо смотрел на то, что держал в руках. Потом достал два патрона и швырнул их в ту же расщелину, куда уже провалилось ружье Блэйка и мои патроны. Бросив последний взгляд на тело белокурого гиганта, я медленно побрел к выходу из каньона.
Проходя мимо Блэйка, я посмотрел на Великого Белого Охотника. Он лежал навзничь, глаза его были плотно прикрыты, лицо уже начинало наливаться багровой краснотой, как у Вестника Джона. Он был без сознания.
Задержавшись на мгновение, я осторожно опустил ружье Вестника Джона ярдом с ним, ярдах в пяти. И, едва передвигая ноги, направился к выходу из ущелья.
Пот градом стекал у меня по лбу. Рубашка прилипла к телу, во рту пересохло так, словно с самого рождения мне не давали ни глотка воды. Поднявшись наверх, я подошел к пикапу и опустился на бампер. Мне понадобилось несколько минут, чтобы немного прийти в себя.
Потом я сполз с бампера, добрел до своего «остина» и забрался на водительское сиденье. Мне казалось, что прошла целая вечность с той минуты, когда мы с Блэйком спустились в каньон Дьявола. А может быть, всего лишь несколько минут… Я ведь не проверял по часам. Мне было все равно.
Ждать пришлось долго, очень долго.
Но наконец я услышал его. Выстрел прозвучал словно отдаленный гром. Эхо разнеслось по всему ущелью. Одинокий выстрел из глубины каньона. А потом вокруг снова воцарилась тишина.