- Тут на базаре старик ингуш, ночной сторож. Со своей старушкой в будочке живут. Я у них научилась кое-чему, как омываться, как намаз творить. Мулла-татарин введет меня в веру.
- Так я пошла? Сегодня святая пятница.
- Иди, дочка, иди с Богом.
Вернулась она после обеда с мешочком под мышками. Оттуда она извлекала коврик, небольшой кумганчик и медный тазик.
- Подарили как новообращенной…
Асламбек появлялся неожиданно, как невидимка. Гепеушники окружали дом, предлагали сдаться.
Степан Лукъяныч выходил на порог:
- Вам кого, ребята? Чего за забором-то прятаться? В дом идите.
- Асламбека Эльбускиева пришли арестовать.
- Нет его. Чего он тута не видал?
- Как так нет? Мы точно знаем, что он здесь.
- Ну, идите сами, гляньте, коль старику не верите.
Врывались в дом - нет. И никаких следов.
- Все равно заловим.
- На то вы поставлены, служивые, - пожимал плечами старый казак, вроде его и не касается. - Ловите…
Осенью после сбора урожая Степан Лукъяныч засобирался к Эльбускиевым в Базоркино. Решили уж ехать всей семьей.
- Мы, что, послабее ингушей в родственных делах? - Поговаривал старик, закупая по магазинам подарки для многочисленных родственников Эльбускиевых. Для детей огромную корзину городских гостинцев: конфет, пряников, всяких свистушек и других игрушек. Накупили разных отрезов для родственниц, сукно старикам на черкеси.
Воз был уставлен большими лыковыми кузовами груш и яблок с собственного сада. Плетенный кувшин с домашним вином был аккуратно окутан пшеничной соломой, не дай Бог, чтобы его ударило сильно о что-нибудь при тряске.
Степан Лукъяныч сам нарядился в дарованный сватом костюм.
Анна устроилась рядом с отцом, а Саша поехал верхом на своей лошади.
- Воа-а! Правда ли это? Или я вижу сон? А может, солнце поднялось с запада?! - Широко раскинув руки, Солт пошел навстречу свату. - Марша доагийла! *
- Ну, здравствуй, Солт! Свиделись, наконец.
Родственники обнялись.
Брат с сестрой любовались этой встречей. Несмотря на восьмидесятилетний возраст, худощавый, статный, высокий Солт и плотный, крепкий как дуб Степан Лукъяныч.
- Пошли, Степан, пошли в дом. Какая радость!
Да, радость была неподдельная.
Вышла старая женщина.
- Солт, это наш захал *?
- Да, да, Новши, это наш захал Степан, отец Анны.
Женщина подошла и обняла гостя по-родственному.
- Наша жена.
Потом со всех дверей длиннющего ингушского дома повысыпали и взрослые и дети, окружили Степана Лукъяныча.
- Эй! Эй! Тише! Повалите человека.
Девочка- подросток заметила воз, въезжающий во двор усадьбы:
- Анна! Наша Анна! - И вся эта шумная орава бросилась туда. Гостей буквально затискали.
Весть о том, что к Солту приехали захалы, разнеслась мгновенно по всей улице. Первым пришел брать Солта ШУкре, затем старики-соседи. Базоркинские ингуши почти все умели изъясняться по-русски. Беседа стариков наладилась на веселой ноте. Шутили. Рассказывали подкольные байки, что ингуши и другие горцы сочиняли про казаков и что казаки сочиняли про горцев.
Бурный хохот вызвала байка, рассказанная Степаном Лукъянычем про «точило и мочило».
Было два побратима: ингуш и казак. Много всяких дел у них бывало. Вместе в набег за кабардинскими конями ходили. От преследования отбивались. В самую страшную минуту ингуш брал огонь на себе, не моргнув глазом. И каждый раз так.
- Послушай брат-ингуш, - говорит казак, - отчего ты такой смелый, смерти совсем не боишься. Я тоже хотел бы стать таким.
- Приходи ко мне в гости на три дня, и все узнаешь, - отвечает ингуш.
Приходит, значит, казак в гости к ингушу. Ингуш угостил его своей обычной едой: вчерашним чуреком и кислым берха *. Повернул казак чурек туда-сюда: крепкий, как камень. Камень и есть. Подумал, что это действительно точило. А ингуш отломил с краю кусочек, обмакнул в берха и с аппетитом стал жевать. Попробовал и казак. Свело челюсти и искры посыпались из глаз.
Возвращается казак домой в станицу, его встречают молодые казаки.
- Ну, что? Узнал в чем секрет отваги ингушей?
- Узнал, братцы, узнал.
Казачина рассказал, что едят ингуши самое обыкновенное «точило», макают его в «мочило».
- Бог с ним братцы с «точилом», но вот «мочило»… Я обмакнул кусочек «точила» в «мочило» да положил в рот - огонь из глаз, да так что колокольни ростовских церквей завидел. Коли они такие муки терпят постоянно, когда едят, что им другие опасности? Нет, братцы, ингушей нам вовек не одолеть.
И сумел же Степан Лукъяныч все эти тонкости довести до ингушей старцев. Такой буйный хохот поднялся на балконе, где они сидели. Громко хлопали в ладоши.
Это старый казак рассказал в ответ на шутку старика-ингуша.
- Шапи, давал *! Тебя побили! Ва-ха-ха! А мы думали, что ты у нас непобедим. Эшшахь!
Шапи смущенно улыбался - вынужден был признать свое поражение.
Когда выезжали из дома, Анна тревожилась, что отец не освоится с новыми родственниками. Теперь радовалась, видя каким вниманием его окружили и как он слился с этой компанией.
Солт извинился и встал. Анна поняла. Она пошла за тестем. За навесом двое молодых парней повалили большого барана.
- Воти, - Анна взяла старика за рукав чохи, - не надо резать барана.
- Почему? Такой гость - ему не резать, так кому?
- У папы, моего отца, часто болит голова. Ему нельзя кушать баранину.
- Я такое слышал от одного доктора-ингуша. Ладно. - И он приказал отпустить барана.
Но на его место привели двухгодовалого бычка. Когда Анна запротестовала, Солт просто взял ее за руку и отвел подальше:
- Это не женское дело. Ты что? Большой гость в доме и кровь не пустить? Мы не нищие и не потеряли эздел. Знаешь, какое будет мясо? В горячую воду опустил, достал - и кушай, пожалуйста.
Два дня отгулял Степан Лукъяныч и вернулся домой. С тех пор закрутилась родственная карусель.
По базарным дням в доме Левенцовых полно гостей из ингушских селений.
А на всякие торжества Левенцовых приглашали в Базоркино. Саша с радостью ехал к кунакам, возвращался веселый и довольный.
Гири тяжело опустил ноши на пол, выпрямился и грустно улыбнулся.
- Как вы живете, сноха?
- Ничего, Гири. А вы?
- Та-а-к… я тебе привез овечий сыр - прямо в рассоле. Ты просила топленое масло, которое делают старые бабушки. Тоже привез. Зернистое. Пахнет травой, которую кушали коровы и мед. Это мед диких пчел. Для захала. Как лекарство.
- А ну сядь, Гири. Ты чего такой грустный.
- Отец больной. Очень больной.
- Что с ним?
- Под левой лопаткой болит. Лежит, зубы стиснул. Пот как дождь. Иногда кричит.
- А что там под лопаткой?
- Не знаю.
- Я поеду с тобой в Базоркино - я же врач.
- Солт сейчас не в Базоркино.
- А где?
- В горах.
- Так поезжай, привези его сюда. Мы его в больницу положим.
- Нельзя, - покачал головой Гири. - Солт ранил председателя сельсовета, разрубил кинжалом плечо. Тот пришел во двор и ругался, что Солт богатый, овец в горах имеет. Ругался, ругался и замахнулся кнутом. Это большой позор для ингуша. Солт ударил кинжалом. Баш на баш по-ингушски. Но председатель сообщил властям, приехали гепеушники, Солт сбежал. А теперь больной, - Гири схватился за голову.
- Я поеду к Воти в горы, - заявила Анна.
Погодя вернулся домой Степан Лукъяныч, а потом и Саша.
Узнав в чем дело, решили, что Анна должна поехать и постараться помочь больному.
- Это не очень далеко, - обрадовался Гири, - прямо сразу как поднимешься около аула Гарак.
Пока Анна собирала свой медицинский саквояж, Саша стал кормить гостя.
- Что там у отца не знаю, но спирт, йод, бинты и кое-какие медикаменты не помешают - я быстренько в аптеку.
Аптека была через квартал, она скоро вернулась, закупив все, что посчитала нужным. Гири с Сашей во дворе обхаживали лошадь.