Тим поднял пистолет. Его руки тряслись от ярости, и ему понадобилась пара секунд, чтобы направить дуло в лоб Кинделлу.
Медведь облокотился о свой грузовичок, скрестив на груди мускулистые руки и глядя на четверых мужчин.
– Семью судебного исполнителя лучше не трогать, – сказал Гутьерес, с уважением кивнув Медведю.
Медведь никак не прореагировал на этот кивок.
Фаулер добавил:
– Они совсем распустились. Им на все наплевать.
– Точно. Ничего святого, – поддакнул Гутьерес.
– Как тот парень, который пронес бомбу с нервно-паралитическим газом в детский сад. Иезекииль, или Джедедиа, или как там его.
Харрисон покачал головой.
– Мир окончательно спятил. Окончательно.
– Как Дрей? – спросил Мак. – Она в порядке?
– Она сильная, – отозвался Медведь.
Гутьерес снова вмешался:
– Ей полегчает, когда Рэк принесет ей эту весточку.
– Ты хорошо знаешь Тима? – спросил Медведь.
Детектив замялся:
– Я о нем наслышан.
– Почему бы тебе не называть его по имени, а Рэком он пусть будет для тех, кто его действительно знает?
– Эй, Джовальски, ладно тебе. Тито не имел в виду ничего плохого. Мы же все на одной стороне.
– Разве? – сказал Медведь.
Они молча ждали, то и дело поглядывая на закрытую дверь гаража и ожидая выстрела. Стрекотание сверчков наполняло воздух и било по нервам.
Мак вытер лоб тыльной стороной ладони, хотя ночь была прохладной.
– Интересно, что он там делает.
– Он не станет его убивать, – сказал Медведь.
Все повернулись к Медведю и в изумлении уставились на него. На лице у Фаулера застыла неприятная ухмылка:
– Ты думаешь?
Медведь смущенно поерзал, потом скрестил руки на груди, словно для того, чтобы утвердиться в этой мысли.
– Почему это не будет? – поинтересовался Гутьерес.
Медведь окинул его взглядом, полным откровенного презрения:
– Ну, например, потому, что не захочет всю оставшуюся жизнь быть под колпаком у таких болванов, как вы.
Гутьерес начал было что-то говорить, но, взглянув на сложенные руки Медведя, закрыл рот. Сверчки продолжали пронзительно стрекотать. Мужчины изо всех сил старались не смотреть друг другу в глаза.
– Ладно, черт. Пойду приведу его.
Медведь выпрямился и отошел от своего грузовика. По сравнению с ним даже Мак казался низкого роста. Медведь сделал шаг к гаражу, потом вдруг остановился. Он опустил голову и уставился в грязь под ногами, застыв на одном месте и не двигаясь ни вперед, ни назад.
Тим стоял, не шевелясь, приставив пистолет к голове Кинделла, и был похож на фигурку стрелка, вырезанную из стали. Через несколько секунд «Беретта» начала подрагивать в его руке, глаза заволокло влажной пеленой, и он судорожно вздохнул. Неожиданно для самого себя Тим понял, что не станет убивать Кинделла. Его мысли, потеряв направление, вновь вернулись к дочери, и его вдруг охватила такая всепоглощающая, такая оглушительная печаль, что, казалось, сердце не сможет ее вместить. Печаль явилась неведомо откуда, яростная и сильная; он никогда в жизни еще не сталкивался ни с чем подобным. Он опустил пистолет, согнулся, упершись кулаками в бедра, стал ждать, пока она хоть немного утихнет.
Потом понял, что все еще дышит, и спросил:
– Ты был один?
Кинделл качнул головой: вверх, вниз, вверх.
– Ты просто решил… решил убить ее?
Кинделл нервно моргнул и скованными наручниками кистями закрыл лицо – жест, сильно походивший на движение белки, умывающейся передними лапками.
– Я не должен был ее убивать.
Тим резко выпрямился.
– Что значит «не должен был»?
Молчание.
– С тобой был кто-то еще?
– Он не… – Кинделл замолчал, прикрыв глаза.
– Кто это он? Он не что? Тебе кто-то помог убить мою девочку?
Голос Тима дрожал от ярости и отчаяния:
– Отвечай, черт возьми. Отвечай!
Кинделл не реагировал на вопросы Тима. С закрытыми глазами он был похож на мертвеца.
Дверь с грохотом распахнулась, и поток света выплеснулся на заросшую сорняками землю. Тим толкнул Кинделла в спину, и тот вылетел из гаража. Его руки теперь были скованы наручниками за спиной. Тим быстро нагнал его, дернул цепь, соединявшую наручники, и натянул ее так, что руки Кинделла скрестились. Тот сморщился от боли, но не вскрикнул.
Медведь и остальные молча смотрели на них. Когда Тим подошел совсем близко, Кинделл споткнулся и упал, сильно ударившись о землю. Он издал какой-то лающий звук и скорчился, пытаясь подняться:
– Скотина. Сволочь поганая.
– Придержи язык, – сказал Тим. – Сейчас я твой самый лучший друг.
Медведь со свистом выдохнул воздух и раздул щеки.
– Можно тебя на минутку? – спросил Фаулер с непроницаемым выражением лица.
Тим кивнул и отошел от Медведя и Мака на несколько шагов.
– Он же ублюдок, – прошипел Фаулер.
– Я с этим не спорю.
Фаулер сплюнул прямо в траву.
– Ты что, позволишь таким выродкам спокойно разгуливать по нашему городу?
Тим смотрел ему в глаза до тех пор, пока Фаулер не отвернулся.
– Какого черта, Рэкли? Мы пытались тебе помочь.
Гутьерес большим и указательным пальцами пригладил усы.
– Этот парень убил твою дочь. Неужели ты не хочешь отомстить?
– Я не суд присяжных.
– Бьюсь об заклад, Дрей бы с тобой не согласилась.
– Наверное, ты прав.
– Присяжных можно купить, – сказал Фаулер. – Я не доверяю судам.
– Тогда переезжай в Сьерра-Леоне.
– Послушай, Рэкли…
– Нет, это ты послушай. Здесь идет расследование, которому ты, черт тебя дери, мог запросто помешать своим дурацким желанием со всем разобраться без шума и пыли.
Харрисон пробормотал:
– Но ведь все ясно как Божий день. Никаких сомнений быть не может.
– Он был не один.
Гутьерес процедил сквозь сжатые зубы:
– Это еще что за черт?
– Здесь замешан кто-то еще.
– Он нам ничего не сказал.
– Ну, значит, вы исчерпали запас своих детективных штучек.
Медведь подошел к ним, оставив Кинделла с Маком. Его ботинки еле слышно поскрипывали. Он встал рядом с Тимом, бросив хмурый взгляд на остальных.
– Все в порядке?
– Твой друг пытается запутать дело, в котором нет ничего сложного. – Гутерес взглянул на Тима. – Он слишком эмоционален.
– Откуда ты знаешь, что в деле замешан кто-то еще? – Гутьерес кивнул на Кинделла, все еще лежавшего ничком на земле. – Что он тебе сказал?
– Ничего определенного.
– Ничего определенного, – повторил Харрисон. – Интуиция, да?
Голос Медведя прозвучал так низко, что Тим почувствовал, как он отдается у него в костях:
– Лучше бы ты попридержал свой поганый язык после всего, что ему сегодня пришлось пережить.
Ухмылка мгновенно исчезла с лица Харрисона.
– Мы не убиваем людей без суда. – Тим оглядел троих мужчин. – Вызывайте экспертов. Начинайте расследование. Собирайте улики.
Фаулер качал головой:
– Это просто бред какой-то. Кинделл слышал, о чем мы говорим, и выдумал эту историю.
Гутьерес примирительно махнул рукой:
– Хорошо. Будем действовать по обычной схеме.
– Тебя здесь не было, – сказал Харрисон. – Мы будем придерживаться этой версии событий, что бы ни случилось.
Медведь кашлянул, показывая, как все это ему противно. Они пошли обратно к машинам. Воздух был таким холодным, что изо рта шел пар.
– Тебе повезло, сволочь, в рубашке родился, – сказал Гутьерес Кинделлу, когда тот поднялся на ноги. Затем резко ткнул его в плечо: – Слышишь меня? Я сказал, тебе повезло, сволочь.
– Оставь меня в покое.
Медведь обошел свой грузовик, вскарабкался на водительское место и включил зажигание.
Мак прочистил горло:
– Тим, мне так жаль. Передай Дрей мои соболезнования. Мне действительно жаль.
– Спасибо, Мак. Передам.
Он забрался в грузовик, и они уехали, оставив позади четырех детективов и Кинделла; их силуэты высветились в феерических синих вспышках, а потом погрузились в темноту.