Козлова на доклады к наркому не прглашали — тот полагал, что есть черновая работа, для выполнения которой существуют трудолюбивые муравьи в погонах, а подполковник как раз один из них. Зачем муравью созерцать высокое начальство, слушать разговоры, не предназначенные для его ушей? Знай свое дело, выполняй приказ, а думать за тебя будут другие. Но Козлов так работать не привык и не любил. Генерал Ермаков исповедовал иные принципы, выслушивая мнение каждого сотрудника, проверяя свое мнение и мнение других, — в спорах, как известно, рождается истина. За годы совместной работы подполковник привык приходить к нему со своими сомнениями и предложениями, но знал, что далеко не во всех отделах и управлениях наркомата дело обстоит так, как у Ермакова.
Изучение личных дел пока ничего не дало. Работа продолжается, проверяются родные и знакомые генералитета, и, видимо, Алексей Емельянович Ермаков не зря намекнул в беседе с глазу на глаз, что враг один.
— Уральский подходит, — прервал мысли Козлова офицер радиослужбы.
— Внимание, — предупредил подполковник.
— Идет встречный из Москвы, — снова раздался в тишине голос офицера службы перехвата. — Оба поезда пассажирские…
— Есть! — воскликнул один из операторов. — Пеленг!
Не в силах сдержать волнение, подполковник подошел к рабочему столику, на котором вели свои красные нити офицеры радиоперехвата. ФМГ опять вышел в эфир! Теперь нет сомнений, — рация работает из поезда, но из какого? Их два — один следует с Урала в Москву, а другой из столицы на восток. И надо же было им встретиться именно здесь, как раз в момент сеанса! Или это еще одна уловка врага?
Пока связывались с другими машинами, Козлов нетерпеливо хрустел пальцами.
— Точно, из поезда работал, — подтвердил офицер перехвата.
— Из какого? — потер лоб кончиками пальцев подполковник. — А вдруг он едет пассажиром? Как тогда?
— Маловероятно, — высказал сомнение один из офицеров. — Технически трудно вести передачу из переполненного поезда. Даже если пассажиров мало, то как спрячешься от них? Опять же поездная бригада.
— Что? — переспросил Козлов, пораженный мелькнувшей догадкой.
— Я говорю, есть поездная бригада, — повторил офицер.
— Вот именно! — впился подполковник глазами в расписание поездов.
Не в поездной ли бригаде разгадка? Они тоже знают расписание и могут подгадать время передачи под встречный поезд, у них есть возможности вести передачу скрытно от пассажиров — существуют служебные купе, а если вражеские агенты работают в паре, то один может страховать другого во время сеанса. И как это раньше не пришло ему в голову? Молодец Волков, дал толчок мысли, ухватил их за хвост, а теперь надо вытянуть из норы притаившихся гадов, только осторожненько, но не медлить и не наломать дров, чтобы не спугнуть раньше времени, не дать им уйти, затаиться и снова начать выстукивать в эфир свои позывные. Похоже, они пока чувствуют себя в полной безопасности и не надо их разубеждать.
Номера поездов известны, следовательно, не составит труда установить всех, кто входит в поездные бригады. Потом уже дело техники — тщательно проверить каждого, понаблюдать, проехаться вместе с ними по маршруту.
Впрочем, сейчас надо дальше слушать эфир. Передача немецкой агентурной станции записана и пойдет дешифровщикам — содержание ее сегодня же станет известно. Пока служба радиоперехвата продолжает слушать, стоит подумать над мероприятиями по скорейшему выявлению и задержанию немецких агентов, набросать план в блокноте, чтобы по возвращении быть готовым к немедленному разговору с генералом Ермаковым.
Глава 7
Ночью Бергера подняли с постели грохот близких бомбовых разрывов и истеричный лай зениток, судорожно выплевывавших в небо снаряд за снарядом. Тревожные сполохи света метались по стенам, проникая даже сквозь плотные шторы, закрывавшие окна.
Надев туфли и накинув длинный халат, он подошел к окну и отдернул штору — бомбили станцию, расположенную в стороне от городка. В темном небе метались длинные лучи прожекторов, пытаясь нащупать на высоте самолеты противника, идущие со смертоносным грузом бомб, а над железнодорожными путями и строениями уже поднималось багровое зарево бушующего пожара.
«Горючее! — понял Бергер. — Они попали в застрявший на станции эшелон с горючим. Теперь сверху все видно как на ладони и можно бомбить, не сбрасывая осветительных ракет. Какая дурость! Сначала пути взрывают партизаны, вынуждая нас вести ремонт на перегоне, а потом на забитую эшелонами станцию налетают русские самолеты и нет возможности убрать составы из-под бомб».