— Ты!
Почувствовав тычок в спину, пограничник оглянулся. Сзади стоял старший конвоя. Быстро пробежав глазами по лицам копошащихся у завала узников, он ткнул в спину истеричного парня:
— И ты! За мной!
Медленно переставляя ноги, Семен пошел за эсэсовцем. Сзади шагали устроивший истерику парень и один из конвоиров с автоматом.
— Быстро! — подведя их к беспорядочно сваленным в кучу трупам в обгорелой окровавленной одежде, немец показал на валявшиеся рядом носилки. — Носить туда!
Слобода поглядел: в стороне темнели большие грузовики, подогнанные почти к самым путям.
«Не хотят, чтобы ихние видели трупы, когда пойдут поезда», — понял он.
Сгибаясь под тяжестью лежавших на носилках тел и таская их за плечи и ноги, около кучи трупов суетилось десятка полтора немцев в грубых бушлатах.
«Понятно, почему нас сюда погнали, — решил Семен. — Смертники, никому уже не расскажем, сколько здесь осталось завоевателей, не доехавших ни на фронт, ни с фронта».
Он нагнулся, ухватил за ноги обгорелое тело, чтобы подтянуть его ближе к носилкам. Напарник пытался помочь, но только мешался, вытаращив от страха глаза.
— Да не дергайся ты, — сквозь зубы сердито прикрикнул на него Слобода. — Они теперь тихие, не укусят. Силы береги.
И тут ухнуло на путях, рвануло в стороны снопами яркого огня, вздрогнула под ногами земля, а боязливый напарник рухнул как подкошенный и по спине у него поползло темное пятно.
— Ложись! — заорал кто-то из немцев.
Таскавшие трупы солдаты бросились врассыпную, прикрывая головы руками, прыгали в канавы и кюветы.
Семен упал, перекатился в сторону, отыскивая глазами горящий вагон. Жаль, что убило хлопчика, видно, не зря он так боялся, чуял конец, потому и забился в истерике, когда начали выводить из камеры. Но где рвется, что?
В сотне метров от него пылал вагон с развороченными взрывом стенками. Мимо лежавшего пограничника, тревожно подавая сигнал, пропыхтел маневровый паровоз, тащивший обгорелые остовы вагонов за пределы станции. Слобода учуял сырую духоту выпущенного пара, запах разогретого металла и смазки — до рельсов путей, по которым стучали колеса, не более двух шагов.
Страшное возбуждение вдруг овладело им — попытаться бежать? Разве представится еще подобный случай? Стоит только приподняться, сделать бросок, уцепиться за остов вагона и перевалиться внутрь, распластавшись на прогоревших досках пола, чтобы не заметила охрана, а там паровоз вытянет тебя к желанной свободе, к лесу.
Ну, рискнуть? А если немцы останавливают эти вагоны и проверяют на выходе к перегону? И зачем они вытаскивают их отсюда — свалить под откос, расчистить любыми средствами путь для эшелонов с техникой и живой силой? Похоже…
Что же ты медлишь, Семен, боишься получить пулю в спину, когда уцепишься израненными руками за шершавый обгорелый металл?
Приподнявшись, пограничник кинулся к составу, ухватился в неверном свете пожара за стальную перекладину стенки обгорелого вагона. Пальцы намертво вцепились в еще горячий металл, не ощущая, как рвет кожу, выворачивает суставы. Ноги словно сами по себе делали нужные шаги, убыстряя и убыстряя бег, помогая слабеющим рукам, — скорее, скорее, еще немного!
Подтянувшись, он навалился животом на ребро остова сгоревшей теплушки и, судорожно болтанув ногами, перевалился внутрь. На счастье, доски пола сгорели не полностью, и Семен, жадно хватая ртом пахнущий гарью воздух, упал на них.
С трудом разжав руку, он приподнял голову и выглянул: горевший на путях вагон с боеприпасами удалялся, там перестало трещать и взрываться, и немцы, завалившиеся в кювет, начали подниматься. Неужели ему не удастся побег и все его усилия напрасны? Неужели они сейчас заметят, что смертника нет и поднимут тревогу?
Как будто услышав его мысли, паровозик пронзительно свистнул и прибавил ходу. Чаще застучали колеса на стыках рельс, промелькнула мимо выходная стрелка и фигура немецкого солдата, бестолково размахивавшего фонарем, тише стал гул пожара, повеяло свежестью воздуха.
Протяжный гудок, и теплушку заболтало на перегоне. Пришлось снова вцепиться в железку остова. Как долго будут ехать, на какое расстояние немцы оттаскивают разбитые вагоны, что ждет в конце пути — подразделение саперов или железнодорожных войск с техникой, опрокидывающей остовы сгоревших вагонов под откос? Они же заметят его, начнут ловить или просто пристрелят — ведь на нем пусть рваное и грязное, но красноармейское обмундирование и старая шинелька. Что же — прыгать?