— Все, — запирая сейф, ответил довольный Первухин.
По лестнице спускались молча. Так же молча прошли к ожидавшей их машине, сели в нее. Когда выехали за ворота завода, Кривошеин достал очередную папиросу и, прикуривая, бросил:
— Теперь у нас с тобой один только выход — найти вражину как можно скорее. Этот подлец Петя сегодня же рапорт на нас обоих накатает. К вечеру будет готово.
— Почему к вечеру? — не понял Антон.
— А до этого времени он на тебя данные соберет, — криво усмехнулся Сергей Иванович. — Может, съехать тебе от греха с этой квартиры?
— Ну нет, — насупился Волков. — Мало ли подлецов… Кстати, сегодня приходит московский поезд.
— Встретят, — заверил Кривошеин. — Вот еду и думаю, когда Петька таким стал, а? Ведь из комсомола ко мне пришел, на эту должность я его сам рекомендовал. Выходит, не разобрался до конца в человеке. Неужели такие, как он, нами с тобой еще командовать со временем начнут?
Антон не ответил. Он думал о том, что такие, как Первухин, уже давно командуют, только Сергей Иванович этого все еще не замечает или не желает замечать…
Все было как всегда — обледенелый, грязный перрон, холод, ветер, люди с поклажей и ставшим постоянным голодным блеском в глазах, запах горячего металла, казалось, пропитавший насквозь этот город, сделавшийся неотъемлемой частью его воздуха, розоватое небо над далекими заводами, привычный шум вокзала.
Вроде бы нормально, но Ромин все же волновался. Он решил действовать сегодня, именно сегодня, не откладывая больше своих проблем на завтра, поэтому; уки его слегка дрожали, когда он прятал на груди пистолет. Держать оружие там ему казалось удобнее всего — сунуть руку якобы за какой-то вещью, которую ок должен передать связному, и вытащить вместо нее оружие, приставить к его груди и нажать на спусковой крючок. Патрон в стволе, предохранитель он сдвинет в самый последний момент перед выстрелом, который освободит его хотя бы наполовину, потому что останется еще усатый напарник-скотина, проклятый идиот Скопин. От напарника он избавится на обратном пути в Москву, а потом быстренько уничтожит рацию и оружие.
Возбуждение, овладевшее Роминым, подстегивало, требовало действия. Буркнув напарнику, что он идет в город по делу, Ромин выскочил на перрон, торопливо пошел к вокзальному зданию, высматривая среди пассажиров знакомую фигуру в промасленном ватнике и больших серых валенках с галошами из автомобильных покрышек. Ага, вот он толчется около дверей туалета.
Проходя мимо, Ромин сделал ему знак следовать за ним, пробежал рысцой через полупустой зал ожидания и выскочил на площадь. В глаза ударило уже по-весеннему яркое, но еще не жаркое солнце, стало веселее, скачущие мысли немного успокоились, потекли ровнее, и задуманный план показался легко и просто осуществимым, — надо только привести жертву к знакомому двору с проходным парадным, выводящим к запутанной системе деревянных помоек и сарайчиков, между которыми протоптаны узкие тропки. Весь секрет в том, что забор, огораживающий проходной двор, на первый взгляд целый, но если раздвинуть известные тебе доски и пролезть в отверстие, то попадешь в другой двор, столь же тесно застроенный всякой дребеденью, а оттуда, через заброшенный сарай без дверей, в следующий двор, откуда есть выход на улицу, ведущую к вокзалу.
Этот лабиринт Ромин обнаружил случайно и несколько раз прошел по нему — просто так, на всякий случай, еще не думая, как и зачем он сможет ему пригодиться. А вот и понадобился!
Так где кончать с ватником? Завести его поглубже в лабиринт сараев и помоек или пристрелить прямо в подъезде?
Шагая по улице, Ромин незаметно оглянулся и с удовлетворением отметил, что человек в ватнике идет за ним как привязанный, аккуратно выдерживая достаточное расстояние. Иди-иди, голубчик, если бы знал, что за мысли в голове у того, за кем ты так стремишься, то вряд ли бы так спешил. Но кто может заранее знать свою судьбу?
Интересно, есть у этого владельца серых валенок с галошами из автопокрышек жена и дети? Или живет бобылем, так и не решившись обзавестись семьей? О связном Ромин ничего не знал, кроме его внешности, пароля и условных знаков, которые следовало подать при прекращении связи или при необходимости внеочередных встреч.
Знакомый подъезд, выходивший во дворы-лабиринты, неумолимо приближался, и Ромин снова начал нервничать, бросая по сторонам быстрые взгляды. Тревожно все: прохожие, дребезжащие трамваи, шумная ватага ребятишек, бабки с кошелками, возчики на лошадях, запряженных в ломовые дроги. Появилась нервная зевота, мизинец на правой ноге стало сводить судорогой, а пальцы рук сделались просто ледяными.