Странно, но никакой неприязни я не ощущаю. А должна ведь испытывать только отвращение!
Влажными губами провожу от основания члена к головке и по уздечке. Такая стимуляция должна прийтись мужчине по вкусу.
Мышцы на ногах Эльдара напрягаются, но он не спешит подключаться к процессу, полностью отдав мне власть.
Продолжаю порхать языком вокруг головки: то еле дотрагиваясь до нее, то совершая вращательные движения, то постукивая кончиком языка уздечку. Полнейшее издевательство над мужской выдержкой.
Не понимаю, когда внизу живота возникает неожиданное желание. Безумно горячее и требовательное, оно расходится приливом приятной энергии по телу.
Начинаю двигать ртом интенсивнее, погружая плоть глубже. Свободной рукой стимулирую мошонку.
Совершаю движения ритмично, постепенно наращивая свой темп.
Варгаев не сдерживается, резко наматывает мои волосы на кулак и начинает поддаваться бедрами вперед, меняя ритм под себя.
Как бы глубоко я не загоняла свои чувства, ситуация брала надо мной верх, пуская по крови возбуждение. Оно затягивало и стремительно накрывало.
Комнату наполнили неприличные звуки нашей близости.
Мужчина двигался жестко и грубо, я же пыталась подстроиться и довести дело до конца. Пару поступательных движений, и он резко отдернул меня от себя, кончая…
Эльдар
— Люда! Где мой кофе?! — рявкаю я, включая связь с помощницей по селектору.
— Минуту, Эльдар Леонидович! — воркует она и отключается.
Бессильно откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. События последних дней ужасно вымотали. Поймать такого ушлого козла, как Маркуша, практически невозможно. Он умело заметает свои следы. Петляет по городу уже пару недель и каждый раз ускользает от моих бойцов. Странно, но ради каких-то бумажек этот никчемный смог кинуть свою семью. А совсем недавно чуть ли не кричал, разбрызгивая слюну, что он ни за что не даст в обиду свою женщину.
Идиот.
Он считает себя умнее всех. Действует, наплевав на внутренние договоренности и кодекс. Отмыл бабки и слинял на «тот свет». Но ничего. Долго мышка от кота бегать не сможет.
Память услужливо подкинула картинку белобрысой Лины.
Она зацепила меня. С первой секунды. С первого взгляда.
Красивая. Смелая. И безрассудно отважная.
Она в моей игре лишь пешка. Милая и маленькая пешка, которая так наивно возвышает своего «покойного» муженька в своих глазах. Глупая. Не знает пока, как ее горячо любимый вел двойную жизнь.
Послышался короткий стук в дверь, и длинноногая брюнетка продефилировала с подносом в руках к столу.
— Черный кофе без сахара. Может, желаете что-то еще? — строя свои карие глазки, Люда присаживается на край стола, отчего ее короткая юбка почти полностью задирается. А под юбкой ничего нет.
— Нет, иди, — произношу лениво. Попробовав Миронову, меня больше не возбуждала искусственная красота любовницы. Хотя, надо признать, секс с ней был интересный.
— Эльдар, — протянула, состроив на лице вселенскую скорбь. — Ты мне совсем не уделяешь внимания. У тебя кто-то есть? — и наклонилась ко мне, буквально тыкая в лицо большой силиконовой грудью.
— Ты уверена, что имеешь право задавать такие вопросы? — Вскидываю брови.
— Ну… — она закусила губу и подняла свой упругий зад с моего стола. — Может, ты приедешь сегодня ко мне? Я просто скучаю.
— Люда, иди работай!
Девчонка хотела возразить, но, встретившись с моим взглядом, передумала и ушла обратно к себе.
Люда за месяц пребывания в статусе любовницы уже начала строить розовые замки на наше счастливое «семейное будущее». Если бы она не выполняла так хорошо свою работу, давно бы погнал. А так жалко терять толкового сотрудника.
Кто сидит в криминале, не должен иметь слабостей. А постоянная баба — это слабость. Маркуша допустил подобную ошибку, и сейчас Ангелина пожинает плоды его безрассудства.
У меня была когда-то полная семья. Ну и папаша не всегда в бандитах ходил. После многочисленных отсидок, а ходок у него было не меньше пяти, он получил статус вора в законе. Мать — прекрасная добрая женщина и больной на всю голову отец. Особенно у него крыша поехала, когда начал деньги в голодные времена лопатой грести. Член преступного мира, относящийся к его элите и пользующийся значительным авторитетом. Он упивался своей значимостью и лепил из меня бесчувственного терминатора.
В детстве я был робким ребенком. Боялся всего на свете. Особенно темноты. На мой шестой день рождения папаша запер меня в темном подвале на трое суток. Нужно ли говорить, какие чувства я испытал тогда?