— Как батюшка спиной повернётся — бей.
Владимир избавился от язычества, но не от хватки и сметки. Сына он углядел и вытащил за ухо. Дело пошло в суд. Дружина высказалась однозначна:
— Повинна смерти.
Покушение на жизнь государя — смертная казнь. Но Владимир объявил помилование: отправил Рогнеду с сыном в её родной Полоцк.
Изяслав был мальчиком тихим, как и положено быть ребёнку у такой бешеной матушки. Что и сохранило ему жизнь. Когда Святополк Окаянный и Ярослав Мудрый взялись резать братьев, Изяслав, хоть и был самым старшим из признанных сыновей Крестителя, в свару ввязываться не стал.
Через поколение бешеная кровь Рогнеды проявилась в её внуке — Всеславе-Чародее.
Князь волхвов, наузник, оборотень, он строит православную Святую Софию в Полоцке и воюет с Ярославичами. Та же, как у бабки, готовность вырвать свою судьбу из обычного течения. Такая же, как у деда, готовность использовать необщепринятые, богопротивные, даже и преступные методы.
У Чародея было шесть сыновей-«рогволдов», между которыми он разделил Полоцкое княжество ещё при жизни. Сыновья немедленно сцепились между собой.
Нормальные князьки нормального, в высшей мере среднего уровня. А рядом Мономах Русь собирает, отбивается от «половецкой угрозы».
Мономаху, для военного равенства со Степью, были нужны ресурсы всей Руси. А провинциальные князьки из Полоцкой земли рассуждали о том, как хорошо грабить соседей, пока дружины киевского князя по Степи бегают.
Мономах… телами своих дочерей мостил путь к собственной славе. И к спасению «Святой Руси». Царские бармы из Константинополя, военные союзы с королями…
Но одну из своих дочерей он выдаёт замуж за младшего из Всеславичей. Историки дружно возмущаются: фигня! Не может такого быть! Государь, равный императорам… за мелкого князька Витебского…
Они забывают, что в момент этого бракосочетания Мономаху до величия было ещё пахать и пахать. Он не Великий Князь и, даже, не первый наследник по лествице. А про Немигу под Минском он очень хорошо знает от отца:
«…на Немиге снопы стелют из голов, бьют цепами булатными…»
Там, возле Минска, Всеслав-Чародей и Ярославичи, один из которых отец Мономаха, положили цвет русских дружин того времени. Мономах очень не хочет повтора и закрывается от Полоцка — Витебском, от «рогволдов» — своей дочерью.
Через три года после смерти Чародея в Витебске родилась его внучка — княжна Предислава. Реинкарнация? — Не знаю: не брамин, свечку не держал.
Снова через поколение возродилась страстность Рогнеды. А ещё — богоискательство Крестителя, оборотничество дедушки Чародея и циничная государственная мудрость дедушки Мономаха. Такой коктейль кипел в крови юной княжны и не мог не вырваться, проявиться каким-то особенным, невиданным ещё на «Святой Руси», поступком.
И Чародей, и Мономах видели «смерть врага» много раз. Пришло время «зоркого глаза». Или — «острого ума».
Девочка подрастала, проявляла редкостные таланты. В частности, что для женщин здесь не часто — в книжной премудрости. Наступил период полового созревания…
И тут Мономах пошёл в поход. Выбрал просвет в своих южных делах, «дошли руки» и до «рогволдов».
«Великий князь, собравши войско, пошёл войною дабы вразумить…».
Звучит… величаво-эпически. А в реале — резня. Всеобщая бойня.
Мономах в «Поучении» хвастает:
«На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины».
1116 год, Предславе — 12 лет. Родственники, знакомые, родственники знакомых и знакомые родственников наполняют городок, спасаясь от «милостей Мономаховых». Правда войны, реальность государственной мудрости, мерзость освящённой крестными клятвами политики…
Витебск не пострадал. Потому что отец предал братьев. Мертвецы — в Минске, полон — в таборе читеевичечей, предатели в собственном дому… С кем ты, княжна?
Слава о её уме и красоте уже распространилась широко, от женихов нет отбоя. Девочка уже созрела, и отец выбирает ей самого достойного.