Что он скажет Никки? Что она ему скажет? Согласится ли помочь?
Дорога до дома Никки была длинной-предлинной. Он и забыл, сколько тут крутых подъёмов, скользких тропинок и неудобных колдобин. Есть, где споткнуться, поскользнуться, подвернуть ногу. И то и дело мелькает малодушная мысль: а может, ну его? Отец клиента не умрёт от склизянки. Бьёрн наверняка знает других видящих, у которых есть нужный порошок. Надо просто вернуться и уточнить.
Лифт, как и прошлой весной, не работал, и Руслан бесконечно долго, как во сне, поднимался на нужный этаж. Да наверное, Никки ему и не откроет. Да, конечно, не откроет.
Так что можно не стучать в знакомую дверь. Но он зачем-то постучал.
Не ждать ответа. Но он ждал.
Можно уйти. Но он всё не уходил.
Дверь открылась, и незнакомая девушка с синими волосами сказала:
— Ой, привет! Я думала, это Юна вернулась. Да ты заходи, чего стоишь?
Руслан прошёл по коридорам и комнатам, мало изменившимся за год. Только людей тут, кажется, всё-таки меньше, чем раньше. И музыки почти не слышно.
На кухне пахло жареным мясом и апельсинами. Похудевшая Никки с фиолетовыми волосами стояла у окна и о чём-то говорила с рыжим парнем и коротко стриженной блондинкой.
Все трое одновременно посмотрели на Руслана и замолчали. Хозяйка квартиры громко выдохнула и отвернулась к окну.
А он смотрел на Никки и чувствовал печаль, вину и горечь.
— Здравствуй, — прошептал он пересохшими губами.
Блондинка потянула парня за рукав, и они ретировались с кухни. Никки глухо спросила:
— Зачем пришёл?
— За чёрной сон-травой. Нужно одному старому профессору помочь, он…
Никки судорожно передёрнула плечами и сказала:
— Возьми в шкафу возле холодильника. Там банки подписаны.
Руслан открыл шкаф и нашёл жестянку с надписью «Порошок чёрной сон-травы» рядом с «Кофе» и «Мятой семицветной морской».
— Забирай всё, — так же глухо сказала женщина у окна.
Он скинул с плеч рюкзак и сунул банку. Хотел уйти, но остановился в дверях кухни
— Никки… я знаю, что ты никогда меня не простишь. Но я хочу сказать: мне очень жаль. Если бы я мог что-то исправить…
Никки стремительно развернулась, и он замолчал, ожидая, что она ударит его.
Но Никки подошла к нему вплотную и долго всматривалась в его лицо. Точнее — в левый глаз.
Потом сказала, почти неслышно:
— Мне тоже очень жаль…
Руслан коснулся её плеча, желая поддержать. И Никки расплакалась, горько и отчаянно. Он помедлил и обнял женщину. Мать Винсента прижалась к нему, продолжая рыдать.
На шум на кухню заглянули человек шесть, но все исчезали, едва увидев плачущую хозяйку и утешающего её гостя.
Никки успокоилась на удивление быстро. Мягко отстранилась от Руслана, судорожно вздохнула и достала из кармана элегантного домашнего платья платок.
— Иди, — сказала она. — Там же кому-то помочь надо, раз ты сюда пришёл.
— Никки, я…
Она покачала головой:
— Не надо ничего говорить. Иди.
Руслан развернулся уходить и услышал:
— Но потом приходи. Оба приходите. Мои двери открыты.
Он кивнул и почти бегом умчался из дома Никки.
Виктора Антоновича по району выгуливал Бьёрн. Связывать пожилого человека он всё-таки не стал, а влияние склизянки усилилось. Вот и пришлось наставнику гулять с пожилым профессором по гололёду, следя, чтоб тот не упал и не расшибся, а ещё чтоб он не уехал куда-нибудь.
Об этом рассказал Руслану ожидающий в квартире клиент. Он позвонил Бьёрну, получил инструкции, как заварить смородинник и в каком количестве воды растворить соль с порошком.
Через полтора часа Виктор Антонович безмятежно спал в своей комнате, его сын отблагодарил видящих и словами, и деньгами, и они отправились в «офис», оставив клиента с отцом.
— Я был у Никки, — поделился Руслан, когда они вышли из чужого подъезда.
— Рассказывай! — насторожился Бьёрн.
Руслан рассказал. Наставник помолчал некоторое время, потом сказал:
— Ты молодец. Я давно должен был с ней поговорить. А ты взял и сделал.
Руслан хотел было сказать, что это просто обстоятельства так сложились, но наставник смотрел перед собой так серьёзно и строго, что он раздумал возражать.
Бей вора!
Руслан возвращался с задания и радовался яркому мартовскому утру. Солнце, ручьи, птичий щебет, перестук капели — воздух полнился светом и весенними звуками.
Кстати, о звуках. Где-то в соседнем дворе кричали мальчишки.
— Бей его!
— Давай!