Спецотделовец начал чертить знаки, изучая жутко хохочущего мужчину, а Бьёрн позвонил Шпилю и быстро рассказал, что творится.
Увы, Шпиль подходящего существа не знал. Но обещал поспрашивать у знакомых.
Кошкин велел снова накинуть куртку на потерпевшего и вытащил свой телефон.
— До Азамата сейчас не дозвониться — попробую связаться с областным архивом.
В архиве велели оформить запрос по протоколу, потом перезвонить.
— Но тут человек… — начал было Кошкин.
Его перебили и, кажется, отчитали. Максим слегка покраснел, извинился, описал проблему и отключился.
— В общем, сейчас везём гражданина в больницу. С нашей защитой, само собой. В архиве поиск начали, но запрос составить, конечно, надо. Надеюсь, когда я с бумагами закончу, там как раз найдут всё что нужно.
Через пару минут Бьёрну отдали куртку, а Петра Петровича завернули во что-то вроде простыни с вышитыми знаками и увезли обратно в центральную горбольницу.
Бьёрн и Руслан поехали в «офис», уговорившись ждать звонка от Кошкина до полуночи.
Однако ждать до глубокой ночи не пришлось: Максим позвонил через два с половиной часа.
— Это кутелин олим — «смеющаяся смерть». Редкий в наших краях гость, что хорошо. Эта штука проникает в человека через пот, добирается до мозга, дозревает на сильной жаре, лопается и заставляет жертву веселиться до потери пульса в буквальном смысле слова. К счастью, она очень избирательна: если попадёт в обычного человека, то эффекта не окажет. А вот если ей попадётся третий сын третьего сына, вот тогда смех до смерти обеспечен. Ваш клиент как раз такой, вот и пострадал.
— Но теперь-то вы сможете помочь Петру Петровичу? — спросил Руслан.
— У нас в архиве только описание. Запрос заграничным коллегам отправили — ждём ответа. Надеюсь, успеем.
— Ему стало хуже?
— Увы. Теперь и в палате начинает хихикать, — вздохнул Максим.
— Его жене сообщили?
— Да. Ладно, буду держать в курсе.
Через минуту зазвонил телефон Бьёрна.
Наставник ответил:
— Ага. Хорошо. Понял. Большую? Ага. Сколько? Ладно. Не, не третий. Прям так, руками? Ладно. Хорошо. Ага.
Руслан во все глаза смотрел на наставника, пытаясь понять, с кем и о чём он говорит.
Наконец Бьёрн сунул телефон в карман и сказал:
— Шпиль выяснил, что с этой дрянью делать. Поехали в больницу!
Руслан вскочил и схватил рюкзак.
По пути наставник объяснил, что эту хитрую тварь надо специальными знаками выманить из человека, затем сунуть в ёмкость с водой и прокипятить. А потом получившимся «отваром» напоить жертву.
— Серьёзно⁈ — изумился Руслан.
— Ну, Шпиль так шутить не стал бы, — хмыкнул наставник. — Так что да, серьёзно. Хотя согласен: настолько странной фигни я ещё не встречал. И не делал.
До горбольницы они добрались быстро.
Дежуривший у палаты Петра Петровича «спец» их узнал, но проводить «лечение» без одобрения вышестоящих не позволил. Так что пришлось дожидаться Антона Иваныча.
Глава спецотдела выслушал Бьёрна, посмотрел на фото знаков в его телефоне, кивнул и велел своим подготовить всё нужное.
Через десять минут в палате Петра Петровича собралось человек пятнадцать. Заплаканную Надежду Львовну мягко, но непреклонно вывели — осталось четырнадцать.
Проводить обряд излечения взялся Бьёрн.
Сначала он начертил мудрёный знак перед лицом хихикающего пациента. Потом напротив груди. Затем повторил знак у левого плеча и над макушкой.
— Счас будет нехорошо, но быстро пройдёт, — предупредил Бьёрн и протянул руку к сотруднице, держащей эмалированную кастрюлю в голубой горошек.
Пётр Петрович вдруг задрожал всем телом, натужно рассмеялся, тут же раскашлялся — и выкашлял прозрачное существо вроде медузы с длинными, с руку Руслана, «лапками».
Бьёрн схватил существо и сунул в кастрюльку с водой. Плотно прижал крышку.
— Кипятить где?
— Тут! — Кошкин отошёл в сторону и показал на маленькую одноконфорочную плитку, пристроенную прямо на полу. — Уже нагрета.
Бьёрн кивнул и протолкался к плитке. Поставил кастрюлю, продолжая прижимать крышку. Кто-то подал ему полотенце, и он благодарно кивнул, сунув кусок ткани между рукой и крышкой.
Пётр Петрович обессиленно откинулся на подушку, но сознания не потерял и выглядел вполне нормально.
Все присутствующие, затаив дыхание, ждали, пока закипит вода. И когда наконец послышалось бульканье и шипение, по палате пронёсся вздох облегчения.
Бьёрн приподнял крышку, удовлетворённо кивнул и сказал:
— Теперь пусть чуток остынет — и можно пить.