- А не заметили ли вы, в котором часу вышла из театра Мэрси Хоуэлл? спросил Карелла.
- Эта та, которую убили? - спросил старик.
- Да, - сказал Хейвс. - Мэрси Хоуэлл. Девушка примерно вот такого роста, - и он показал рукой, - светлые волосы, глаза голубого цвета.
- Господи, да они все здесь примерно такого роста, со светлыми волосами и голубыми глазами, - старик снова рассмеялся. - Я их тут почти никого не знаю по имени. Труппы здесь выступают разные, понимаете. Если всех этих ребят запоминать по именам, то можно совсем рехнуться. Как тут упомнишь, кто когда прошел в дверь.
- А вы сидите здесь у двери всю ночь? - спросил Карелла.
- Нет, что вы, не всю ночь... Я обычно делаю так: дверь запираю после того, как все разойдутся, потом проверяю свет. К распределительному щиту я не прикасаюсь, это у нас запрещено, но я, например, могу выключить свет в коридоре, если кто его там оставил, или внизу в туалетах, там они его часто оставляют невыключенным. Потом я возвращаюсь сюда в кабинку, читаю или слушаю радио. Часа в два я обхожу все здание театра еще раз, ну, чтобы не было пожара или еще чего, а потом опять возвращаюсь сюда к себе. Такие обходы я делаю каждые два часа - в четыре часа, в шесть часов и последний в восемь. Так и ночь проходит.
- Вы сказали, что запираете эту дверь...
- Совершенно верно.
- А не запомнили ли вы, в котором часу вы ее сегодня заперли?
- Минут без десяти двенадцать. Как только узнал, что все ушли.
- А как вы узнаете, все или не все ушли?
- Выхожу на лестницу и кричу им. Видите эту лестницу наверх? Они там наверху гримируются. Артистические уборные у нас все расположены на втором этаже. Вот я и выхожу к этой лестнице, а потом кричу им оттуда наверх: "Театр закрывается! Есть там кто-нибудь?" Если кто-то отзывается на мой крик, я понимаю, что кто-то остался. Тогда я опять кричу: "Хватит прихорашиваться, красотка", если, конечно, ответили мне женским голосом, а если мужским, то "поторапливайся, сынок", или еще что. - Старик снова усмехнулся. - С этой их новомодной постановкой иногда по внешнему виду не сразу и поймешь, кто тут девчонка, а кто мальчишка. Но как-то справляюсь, и он засмеялся еще раз.
- Значит, дверь вы заперли без десяти двенадцать?
- Верно.
- И к этому времени все уже вышли из театра?
- За исключением меня, естественно.
- Вы не выглянули за дверь, в сторону аллеи, когда запирали дверь?
- Нет. А зачем?
- Слышали ли вы какой-нибудь шум снаружи, когда запирали дверь?
- Нет. - А перед тем как запереть ее?
- Видите ли, снаружи всегда стоит шум, когда они расходятся. Иногда их ждут друзья, либо они сговариваются пойти вместе, так что тут у двери всегда стоит шум от их трепа.
- Но когда вы запирали дверь была тишина, так?
- Стояла мертвая тишина.
Женщине, которая уселась на стул перед столом детектива Мейера Мейера, на вид было года тридцать два. У нее были прямые черные волосы, ниспадающие на спину и широко расставленные карие глаза, в которых застыло выражение ужаса. На дворе стоял октябрь и ее отлично сшитое пальто, казалось, призвано было дополнить великолепие красок осени.
- Я понимаю, что выгляжу ужасно глупо, - сказала она, - но муж настаивает на том, чтобы я обязательно обратилась в полицию.
- Я его понимаю, - сказал Мейер.
- У нас появились привидения, - объявила женщина.
В другом конце комнаты Клинг отпер дверь "клетки" и сказал: "Ладно, дружок, выходи. Постарайся побыть трезвым до утра, договорились?".
- Да сейчас еще нет и половины второго, - сказал освобождаемый. Он лихо поправил шляпу, подмигнул Клингу и со словами: "Ночь только начинается", покинул дежурку.
Мейер изучающе поглядел на сидевшую перед ним женщину. Если говорить по правде, то поначалу она показалась ему совершенно нормальной. Он уже проработал детективом куда больше лет, чем ему хотелось бы признаваться в этом, и за это время он успел насмотреться на психов любых калибров. Но еще ни разу они не являлись перед ним в образе красивой и светской женщины, подобно этой, назвавшей себя Аделью Горман. В изысканном пальто с богатым меховым воротником, с прекрасно поставленным голосом, с лицом, чуть тронутым косметикой, она казалась очень молодой и при этом весьма интеллигентной дамой. Но то, что перед ним очередной псих, не вызывало ни малейшего сомнения.
- В доме у нас, - говорила она. - Привидения.
- Где вы проживаете, миссис Горман? - спросил он. Он уже успел записать на листок блокнота ее имя и теперь с карандашом в руке ожидал следующего ее ответа. Ему тут же припомнилась женщина, которая с месяц назад пришла сюда в участок и заявила, будто к ней в спальню с пожарной лестницы заглядывает горилла. Они тогда на всякий случай выслали для проверки сообщения патрульную машину и даже обзвонили все соседние зоопарки и цирки (и то, и другое как раз находилось в городе, поэтому вероятность, пусть и ничтожная, того, что жалоба эта имеет некоторые основания, была), однако нигде никакой пропажи четвероруких не обнаружили, как не обнаружила гориллы на пожарной лестнице и патрульная машина.
На следующий день заявительница снова пришла в участок и объявила, что горилла ее изменила внешность и теперь является к ней в цилиндре и с тростью черного дерева в руке. Мейер тут же заверил ее, что немедленно выделит целый взвод полицейских, которые будут самым тщательным образом следить за ее домом. Это казалось, несколько успокоило даму, по крайней мере, на время. Он, помнится, сам выпроводил ее из дежурного помещения, помог ей спуститься по лестнице, проводил на крыльцо и даже прошел с ней несколько шагов по улице. Сержант Мэрчисон, сидевший за своим столом в канцелярии, пробормотал после ее ухода: "На свободе их намного больше, чем в дурдомах".
И глядя теперь на Адель Горман, застывшую перед ним с тревогой в глазах, Мейер вспомнил слова Мэрчисона и подумал: "Гориллы в сентябре, привидения в октябре - все нормально".
- Так по какому адресу вы проживаете?
- 374 по Мак-Артур Лейн. Вы сворачиваете на дорогу, ведущую на Смоук-Роуд и это будет примерно в полутора милях к западу от Сильвермайн-Овал. На почтовом ящике написана фамилия Ван-Хоутен. Эта фамилия моего отца. Мой отец Уиллем Ван-Хоутен, - сказала она и посмотрела на Мейера так, будто ожидала какой-то определенной реакции на свои слова.
- Хорошо, - сказал Мейер и провел ладонью по своему совершенно голому черепу. - Итак, вы утверждаете, миссис Горман, что...
- Что у нас появились привидения.
- Ага. И какие же это привидения?
- Привидения. Полтергейст. Духи... Право, я не знаю, - сказала она, пожимая плечами. - А какие вообще бывают привидения?
- Ну, знаете ли, это ваши привидения, так вы и расскажите мне о них, сказал Мейер.
На столе Клинга зазвонил телефон, он снял трубку и сказал в нее:
- Восемьдесят седьмой участок. Детектив Клинг слушает.
- Их два. - сказала Адель.
- Мужчины или женщины?
- И мужчина, и женщина.
- Да, - проговорил Клинг в трубку. - Продолжайте.
- А какого они примерно возраста, как вы думаете?
- Им уже по несколько сот лет, я так полагаю.
- Нет, я хотел сказать...
- А, вы имеете в виду, на сколько лет они выглядят? Ну, мужчина...
- Вы что - видели их?
- О, конечно, и не раз.
- Ага, - сказал Мейер.
- Я сейчас же приеду, - сказал Клинг в телефонную трубку.. - А вы оставайтесь на месте. - Он положил трубку, выдвинул ящик стола, достал из него револьвер в кобуре и поспешно пристегнул оружие к своему ремню. Кто-то бросил бомбу в церковь. Это 1733 по Калвер-авеню. Я отправляюсь туда.
- Хорошо, - сказал Мейер. - Желаю удачи.
- Нам там понадобится несколько санитарных машин. Проповедник и двое прихожан убиты и похоже на то, что много раненых.
- Ты успел сообщить Дэйву?
- Сделаю это, выходя, - сказал Клинг и пулей вылетел из дежурки.
- Миссис Горман, - сказал Мейер, - как вы сами только что убедились, мы сейчас очень заняты. Я полагаю, что вашим привидениям придется подождать до утра.
- Нет, им не придется, - возразила Адель.
- Почему это?